Чарльз Маккей Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Этот алхимик родился в германской провинции Мисния в 1494 году Его настоящая фамилия была Бауэр, то есть «землепашец», и в соответствии с тогдашней модой он латинизировал ее в Агриколу. С ранних лет восхищался постулатами герметической науки. Ему еще не было и шестнадцати, а он уже стремился найти великий эликсир, который продлил бы его жизнь до семисот лет, и камень, который принес бы ему богатство, необходимое для безбедного существования в течение столь длительного периода. В 1531 году он издал в Кёльне небольшой трактат на эту тему, обеспечивший ему покровительство прославленного Морица, курфюрста Саксонского. После нескольких лет врачебной практики в Иоахимштале, в Богемии, Агрикола стараниями Морица стал управляющим серебряных рудников города Хемница. Среди рудокопов он чувствовал себя счастливым, ставя различные алхимические опыты глубоко в недрах земли. Он многое узнал о металлах и постепенно избавился от сумасбродных представлений о философском камне. Рудокопы не верили в алхимию и привили ему их образ мыслей как по этому, так и по другим вопросам. Их легенды убедили его в том, что недра земли населены добрыми и злыми духами, а взрывы рудничного газа вызываются не чем иным, как склонностью последних к озорству. Георг Агрикола умер в 1555 году, оставив по себе память как о чрезвычайно способном и умном человеке.

Автобиография, написанная умным человеком, который некогда был глупцом, не только в высшей степени поучительна, но и исключительно приятна для чтения. Денис Захарий, алхимик XVI века, выполнил эту работу, оставив после себя достойный внимательного прочтения отчет о собственном безрассудстве и слепой погоне за философским камнем. Он родился в 1510 году в одном из древних родов Гиени, и в раннем возрасте был отправлен в Бордоский университет под наблюдением домашнего учителя, обязанного направлять учебный процесс своего подопечного в нужное русло. К несчастью, сей учитель был одним из искателей великого эликсира, и вскоре его безумие передалось ученику. После этого введения мы позволим Денису Захарию говорить от первого лица и продолжить рассказ о нем его собственными словами. «Я получил из дома, — пишет он, — сумму в двести крон на расходы себе и учителю, но до конца года все наши деньги улетучились в дыму наших печей. В это же время мой учитель умер от лихорадки, вызванной палящим жаром в нашей лаборатории, откуда он почти не выходил и где было едва ли менее жарко, чем на стекольном заводе в Венеции. Его смерть усугубило то, что мои родители, воспользовавшись этим печальным обстоятельством, уменьшили мое содержание и высылали мне ровно столько, сколько требовалось для оплаты учебы и проживания, вместо суммы, требовавшейся для продолжения моих алхимических изысканий.

Чтобы решить эту проблему и избавиться от родительского утеснения, я в возрасте двадцати пяти лет вернулся домой и заложил часть своего имения за четыреста крон. Данная сумма была нужна мне для проведения научного опыта, о коем я узнал в Тулузе от одного итальянца, который, по его словам, уже убедился в его эффективности. Я нанял этого человека к себе в услужение, дабы мы смогли провести упомянутый эксперимент. Далее я попытался путем интенсивной дистилляции прокалить золото и серебро для превращения примесей в благородный металл, но все мои труды оказались напрасны. Масса золота, извлеченного мною из печи, уменьшилась вполовину по сравнению с первоначальной, и от моих четырехсот крон осталось только двести тридцать. Я дал моему итальянцу двадцать крон, с тем чтобы он смог отправиться в Милан, где жил автор рецептуры, и получить от него разъяснение некоторых ее фрагментов, недоступных нашему пониманию. Дожидаясь его возвращения, я провел в Тулузе всю зиму и, вероятно, оставался бы там и по сей день, если бы продолжил ожидание, потому что больше я его никогда не видел.

Летом разразилась эпидемия чумы, и мне пришлось покинуть город. Несмотря на это, я не отказался от своего занятия. Я отправился в Каор, где прожил полгода и познакомился со стариком, которого все знали как Философа. В провинциях этим прозвищем часто награждают тех, чья единственная заслуга состоит в том, что они менее невежественны, нежели их соседи. Я показал ему свою коллекцию алхимических рецептов и спросил, что он о них думает. Он выбрал из них десять–двенадцать, сказав лишь, что они лучше остальных. Когда эпидемия кончилась, я вернулся в Тулузу и возобновил свои эксперименты по отысканию философского камня. В результате от моих четырехсот крон осталось сто семьдесят.