Чарльз Маккей Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Можно предположить, что у этого цветка было какое-то очень хорошее качество, делавшее его столь ценным в глазах такого бережливого народа, как голландцы; ведь он не обладает ни красотой, ни ароматом розы и едва ли так же радует глаз, как «душистый, душистый горошек», у него нет живучести ни того, ни другого растения. Каули же поет ему дифирамбы. Он пишет:

The tulip next appeared, all over gay,

But wanton, full of pride, and full of play;

The world can’t show a dye but here has place;

Nay, by new mixtures, she can change her face;

Purple and gold are both beneath her care,

The richest needlework she loves to wear;

Her only study is to please the eye,

And to outshine the rest in finery85.

Это, хотя и не очень поэтичное, описание, данное поэтом. Бекманн в «Истории изобретений» описывает в прозе этот цветок точнее и увлекательнее, нежели Каули в своем стихотворении. Он пишет: «На свете найдется немного растений, которые в результате случайности, слабости или болезни приобретают так много разных цветов и оттенков, как тюльпан. Некультивированный, растущий в дикой природе, он имеет почти одноцветные лепестки, крупные листья и чрезвычайно длинный стебель. Ослабляемый культивированием, он становится более приятным глазу цветовода. Лепестки бледнеют, уменьшаются и приобретают более разнообразную цветовую гамму, а листья приобретают более мягкий зеленый цвет. Таким образом, чем красивее становится этот шедевр культивирования, тем он делается слабее — слабее настолько, что лишь самый опытный и внимательный цветовод может, да и то с большим трудом, пересадить его или даже сохранить ему жизнь».

Многие люди сильно привязываются к тому, что доставляет им массу проблем, — так мать часто любит свое вечно хворое дитя больше, чем своего более здорового отпрыска. Мы должны объяснять причину незаслуженных панегириков, которые расточались этим хрупким цветам, исходя из того же принципа. В 1634 году желание голландцев обладать ими было столь страстным, что обычные отрасли промышленности страны были заброшены, а ее население, вплоть до самых низменных отбросов общества, принялось торговать тюльпанами. По мере разрастания этой мании поднимались цены, и в 1635 году стало известно, что многие вложили в покупку сорока луковиц по 100 000 флоринов. Тогда возникла необходимость продавать их на вес, измеряемый в перитах — единице массы, меньшей, чем гран86. Тюльпан сорта «адмирал Лифкен» весом 400 перитов стоил 4400 флоринов, «адмирал Ван дер Эйк» весом 446 перитов — 1260 флоринов, «чилдер» весом 106 перитов — 1615 флоринов, «вице-король» весом 400 перитов — 3000 флоринов, а самый дорогой, «Семпер Август» весом 200 перитов считался очень дешевым, если стоил 5500 флоринов. Последний пользовался большим спросом, и даже плохую его луковицу можно было продать за 2000 флоринов. Пишут, что одно время, в начале 1636 года, во всей Голландии было всего две луковицы этого сорта, причем не самых лучших. Одной владел торговец из Амстердама, другой — из Харлема. Спекулянты так сильно хотели их заполучить, что один из них предложил за харлемский тюльпан двенадцать акров87 земли для застройки. Амстердамский тюльпан был куплен за 4600 флоринов, новую карету, пару серых лошадей и полный комплект сбруи. Мантинг, плодовитый автор той поры, написавший о тюльпаномании фолиант объемом в тысячу страниц, сохранил для потомков перечень, приведенный далее, различных предметов и их цен, за которые была куплена одна-единственная луковица редкого сорта «вице-король».

Люди, в свое время покинувшие Голландию и вернувшиеся в нее в период кульминации тюльпаномании, иногда по неведению попадали в затруднительное положение. В «Путешествиях» Блейнвилла приводится забавный пример такого рода. Один богатый купец, немало гордившийся своими редкими тюльпанами, однажды получил очень ценную партию товаров для Леванта88. Весть о ее прибытии ему принес один моряк, который явился к нему в бухгалтерию, где находились кипы самых разных товаров. Купец решил наградить его за хорошую новость и сделал ему необычайно щедрый подарок — крупную копченую селедку на завтрак. Моряк, похоже, очень любил репчатый лук: увидев лежавшую на конторке великодушного торговца луковицу, очень похожую на луковицу лука, и нисколько не сомневаясь в том, что ей не место среди шелков и бархата, он улучил момент и сунул ее в карман в качестве закуски к селедке. Он вышел со своим трофеем на улицу и проследовал к набережной, где собирался съесть свой завтрак. Едва он ушел, как купец обнаружил пропажу драгоценного «Семпера Августа» стоимостью три тысячи флоринов, или около 280 фунтов стерлингов. Все его домашние были немедленно подняты на ноги, драгоценную луковицу искали повсюду, но тщетно. Горю купца не было предела. Поиски были возобновлены, но и на сей раз не увенчались успехом. Наконец кто-то заподозрил моряка.