Чарльз Маккей Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Местом для его проведения был выбран внутренний двор замка Сен-Жермен-ан-Лэй, и был назначен день — 10 июля 1547 года. В картелях656 комбатантов, дошедших до нас в «Воспоминаниях Кастельно657», говорится следующее:

«Картель Франсуа де Вивонна, сеньора ла Шатеньерэ

Сударь,

узнав, что Ги Шабо де Жарнак, будучи не так давно в Компьене, заявил, что любой, кто говорит, что он хвалился прелюбодеянием со своей тещей, — клеветник и негодяй, я, сударь, с Вашего соизволения, настоятельно утверждаю, что он преднамеренно солжет всякий раз, когда будет открещиваться от своих слов, на факте произнесения коих я настаиваю; ибо я повторяю, что он неоднократно говорил мне, причем в хвастливом тоне, что он спит со своей тещей.

ФРАНСУА ДЕ ВИВОНН».

На это де Жарнак ответил:

«Сударь,

с Вашего соизволения, я утверждаю, что Франсуа де Вивонн солгал, несправедливо обвинив меня в ложности того, что я сказал Вам в Компьене. В связи с этим нижайше прошу Вас, сударь, соблаговолить дать нам равные шансы доказать справедливость своих слов в смертельном поединке.

ГИ ШАБО».

Приготовления к дуэли отличались превеликой пышностью, и сам король объявил о своем желании на ней присутствовать. Ла Шатеньерэ, не сомневаясь в своей победе, пригласил короля и полторы сотни главных придворных отужинать с ним вечером, после поединка, в роскошном шатре, который он заблаговременно поставил у оконечности ристалища. Де Жарнак — человек, возможно, даже более отчаянный, нежели его противник, — был, однако, не столь самонадеян. В полдень назначенного дня комбатанты явились на ристалище, и каждый из них дал обычную клятву в том, что не имеет при себе талисманов и амулетов и не прибегнул к магии, которая обеспечила бы ему превосходство над противником. Затем они атаковали друг друга с мечом в руке. Ла Шатеньерэ был крепок, силен и излишне самоуверен; де Жарнак был подвижен, гибок и готов к самому худшему. Какое-то время исход поединка был неясен, пока де Жарнак, теснимый мощными ударами соперника, не прикрыл голову щитом и, пригнувшись, не попытался возместить недостаток силы ловкостью. Приняв указанную позу, он нанес два удара в левое бедро Ла Шатеньерэ, которое тот, дабы ничто не мешало движению ноги, оставил незащищенным. Оба удара достигли цели, и под изумленные возгласы зрителей и к великому сожалению короля Ла Шатеньерэ рухнул на песок. Кое-как поднявшись, он вытащил кинжал и сделал последную попытку ударить де Жарнака, но, не способный более держаться на ногах, упал без сил на руки ассистентов. Тут вмешались секунданты, и де Жарнак, объявленный победителем, упал на колени, обнажил голову и, хлопнув в ладоши, воскликнул: «O Domine, non sum dignus!»658 Ла Шатеньерэ был настолько подавлен результатом схватки, что решительно воспротивился наложению бинтов на раны. Он сорвал повязки, наложенные хирургами, и через двое суток скончался. С тех пор французы называют любое коварное и неожиданное нападение coup de Jarnac659. Генрих был настолько опечален утратой своего фаворита, что принес вышеупомянутую торжественную клятву, что никогда более, покуда жив, он не допустит ни одной дуэли. Некоторые авторы, и среди них Мезере, утверждают, что он издал на этот счет запрещающий эдикт. Другие оспаривают это утверждение, и, поскольку, судя по всему, никаких записей об этом эдикте в судебных постановлениях до нас не дошло, представляется наиболее вероятным, что он никогда не был издан. Это мнение подкрепляется тем фактом, что двумя годами позже королевский совет постановил провести еще одну дуэль по тем же правилам, но с меньшей роскошью вследствие более низкого звания комбатантов. Несмотря на торжественную клятву Генриха, нигде не сказано, что он вмешался, дабы ее предотвратить, — напротив, пишут, что он способствовал ее проведению и поручил маршалу де ла Марк проследить за тем, чтобы она была проведена в соответствии с канонами рыцарства. Оппонентами были Фендилль и д’Агерр, двое придворных, которые, повздорив в королевских покоях, бросились друг на друга с кулаками. Королевский совет, узнав о конфликте, постановил, что он может быть разрешен только на ристалище. Маршал де ла Марк с разрешения короля назначил местом поединка город Седан. Фендилль, который был плохим фехтовальщиком, страстно желал избежать схватки с д’Агерром, одним из наиболее искусных воинов той поры; но совет решительно приказал ему сражаться под страхом лишения всех почестей и привилегий. Д’Агерр явился на поле брани в сопровождении Франсуа де Вандома, графа Шартрского, а Фендилля сопровождал герцог Неверский. Фендилль, по-видимому, был не только неопытным фехтовальщиком, но и законченным трусом, который, подобно Каули, мог осыпать проклятиями человека, который «без колебаний сея смерть… наполнил страхом наш спокойный мир». При первом же столкновении он был сброшен с коня и, признавшись на земле во всем, чего от него потребовал победитель, с позором ретировался с арены.