Нурали Латыпов. Судный мозг. Юриспруденция и нейроны

Язык и творчество

Чтобы создавать новое, надо сознательно или бессознательно вернуться к состоянию детского удивления – без этого никакое эффективное творчество невозможно. Надо научиться заново осваивать, то есть «означивать» мир.

Его «освояемость» немыслима без развития речи. На орудийную сущность языка и великую роль речи в развитии мышления указывал ещё в первой трети XX века знаменитый отечественный психолог Лев Выготский.

Мальцом молол я всякий вздор Умом я не блистал; Хоть много лет прошло с тех пор, Умнее я не стал; И не скудеет дурь моя, Растёт как снежный ком, И в мир иной отправлюсь я Полнейшим дураком.

(Песни Матушки Гусыни)

Но, оказывается, вздор имеет свою созидательную функцию. Так, Корней Иванович Чуковский отмечал:

«Дети играют не только вещами, но и произносимыми звуками. Эти звуковые и словесные игры, очевидно, чрезвычайно полезны, так как в фольклоре детей всего мира они занимают заметное место.

Даже когда ребенок становится старше, у него часто возникает потребность потешиться и поиграть словами, так как он не сразу привыкнет к тому, что слова выполняют только деловую, коммуникативную функцию. Разные словесные игрушки всё ещё привлекают его, как привлекают куклы многих девочек, давно уже вышедших из «кукольного» возраста.

Вспомним наши русские потешки, созданные уже в школьной среде:

«Императрина Екатерица заключила перетурие с мирками».

«Челодой моловек! Не камняйтесь бросами, а то режиком заножу, будешь дрыжками ногать».

Дошкольнику такие словесные игрушки ещё больше нужны, так как пользование ими всегда знаменует, что ребёнок уже вполне овладел правильными формами слов.

Взрослые, кажется, никогда не поймут, чем привлекательны для малых ребят такие, например, незатейливые деформации слов, которые я позаимствовал в английском фольклоре:

Жила-была мышка Мауси И вдруг увидала Котауси. У Котауси злые глазауси И злые-презлые зубауси… и т. д.

Дети именно потому и смеются, что правильные формы этих слов уже успели утвердиться в их сознании.

Мою песенку очень бранили в печати за «коверкание родного языка». Критики предпочитали не знать, что такое «коверкание» с незапамятных времён практикуется русским фольклором и узаконено народной педагогикой…»

Метаморфозы понятий

Наверняка можно утверждать лишь, что процесс мышления сложно зависит от внутренней речи и речи, как таковой вообще (как показали Л.С. Выготский и Ж. Пиаже). Мераб Мамардашвили говорил: «Раз существуют слова, то из них можно создать миллион умных вопросов. …Всегда есть все слова, посредством произвольной комбинации которых можно получить симулякр – ответ (мысленную конструкцию, не проверенную и не подтверждённую ничем, модель, вариант ответа), тень ответа на любой ваш вопрос… Или, по-другому, – всегда есть вербальный мир, который сам порождает псевдовопросы, псевдопроблемы, псевдомысли, и отличить их от истинной мысли невозможно».

Забавная история от Козьмы Пруткова, может быть, проиллюстрирует эту мысль. Итак, однажды Лефебюр-де-ла-Фурси, французский знаменитый учёный, «непрестанно свой ум прилагавший» к исследованию математических истин, неожиданно был приглашён тамошним королём, вместе с прочими почётными особами, на охоту. Был ему выдан из богатого королевского арсенала добрый мушкет, и учёный согласился сопутствовать королю на охоте. Но когда королевская охота, изрядно утомившись, направлялась обратно к дому, то, проезжая мимо славного и широкого каштана, стоящего на берегу реки и живописно отражающего свои ветви в зеркале её вод, добрый король увидел этого знаменитого математика сидящим у подножия каштана, на земле. Ученый положил мушкет и прочие охотничьи доспехи на землю, подальше от себя, а сам тщательно, «с превеликим прилежанием» перебирал на ладони дробь. Славный король, крайне этому удивляясь, громко его вопросил: «Что вы делаете, господин Лефебюр-де-ла-Фурси?» На королевский вопрос, нимало не смешавшись, но с видимым отчаянием, учёный отвечал: «Вот уже два часа, государь мой, как тщетно силюсь я привести сию дробь к единому знаменателю!»

Язык не терпит пустоты

Примеры «спонтанной лингвистики» отмечены в некоторых регионах, где представлено многоязыковое население. Потребность общаться, работать и торговать вынуждает проводить эти коммуникации в упрощенном режиме – с ограниченным словарным запасом, с простой структурой создаваемого на ходу псевдоязыка – так называемого «пиджина». Ученые называют это явление «приспособлением для овладения языком» (LAD – language acquisition device). В случае высокой степени LAD уже первое поколение детей, выросших в такой ситуации, превращает «пиджин» в полноценный креольский язык со всеми атрибутами языка литературного.