Эдгар По - Английский с Эдгаром По. Падение дома Ашеров / Edgar Allan Poe. The Fall of the House of Usher

In the lucid intervals of my infirmity(в ясные промежутки = в моменты просветления моей хвори) , her calamity, indeed, gave me pain(ее беда действительно давала = причиняла мне боль) , and, taking deeply to heart that total wreck of her fair and gentle life(и, принимая глубоко = близко к сердцу это полное крушение ее чистой и спокойной жизни) , I did not fall to ponder, frequently and bitterly, upon the wonder-working means(я не упускал случая поразмышлять, часто и горько, над чудотворными средствами; to fall – падать ) by which so strange a revolution had been so suddenly brought to pass(которыми такой странный переворот так внезапно был учинен: «приведен случиться»; to pass – проходить; протекать; происходить ).

In the lucid intervals of my infirmity, her calamity, indeed, gave me pain, and, taking deeply to heart that total wreck of her fair and gentle life, I did not fall to ponder, frequently and bitterly, upon the wonder-working means by which so strange a revolution had been so suddenly brought to pass.

But these reflections partook not of the idiosyncrasy of my disease(но эти размышления не имели свойств своеобразия моей болезни; to partake of – иметь примесь чего-либо, отдавать чем-то ) , and were such as would have occurred, under similar circumstances, to the ordinary mass of mankind(и были такими, какие бы случились в похожих обстоятельствах обычной массе человечества; under – под ) . True to its own character(верная своему характеру) , my disorder revelled in the less important but more startling changes(моя болезнь = мое болезненное внимание погружалось в менее важные, но более пугающие перемены; to revel – кутить; наслаждаться; утопать в чем-либо ) wrought in the physical frame of Berenice(произведенных в физическом облике Береники) – in the singular and most appalling distortion of her personal identity(в необыкновенном и чрезвычайно ужасном искажении ее личного облика; identity – личность, индивидуальность; лицо; to distort – искажать ).

But these reflections partook not of the idiosyncrasy of my disease, and were such as would have occurred, under similar circumstances, to the ordinary mass of mankind. True to its own character, my disorder revelled in the less important but more startling changes wrought in the physical frame of Berenice – in the singular and most appalling distortion of her personal identity.

During the brightest days of her unparalleled beauty(во время ярчайших дней ее беспримерной красоты) , most surely I had never loved her(конечно, я никогда не любил ее) . In the strange anomaly of my existence, feelings with me, had never been of the heart(в странной аномалии моего существования чувства у меня никогда не бывали от сердца) , and my passions always were of the mind(а мои страсти всегда были от ума).

During the brightest days of her unparalleled beauty, most surely I had never loved her. In the strange anomaly of my existence, feelings with me, had never been of the heart, and my passions always were of the mind.

Through the gray of the early morning(сквозь серость раннего утра) – among the trellised shadows of the forest at noonday(среди решетчатых теней леса в полдень; trellis – решетка, сетка; шпалера; подпорка для растений ) – and in the silence of my library at night(и в тиши моей библиотеки ночью) – she had flitted by my eyes(она порхала перед моими глазами: «мимо») , and I had seen her – not as the living and breathing Berenice(и я видел ее – не как живую и дышащую Беренику) , but as the Berenice of a dream(но как Беренику мечты) ; not as a being of the earth, earthy(не как существо земли, земное) , but as the abstraction of such a being(но как абстракцию такого существа) ; not as a thing to admire, but to analyze(как существо, которым следовало не восхищаться, но анализировать: «не как существо чтобы восхищаться, но чтобы анализировать») ; not as an object of love, but as the theme of the most abstruse although desultory speculation(не как предмет любви, но как тему чрезвычайно глубокомысленного, хотя и бессвязного рассуждения).

Through the gray of the early morning – among the trellised shadows of the forest at noonday – and in the silence of my library at night – she had flitted by my eyes, and I had seen her – not as the living and breathing Berenice, but as the Berenice of a dream; not as a being of the earth, earthy, but as the abstraction of such a being; not as a thing to admire, but to analyze; not as an object of love, but as the theme of the most abstruse although desultory speculation.

And now – now I shuddered in her presence(а теперь – теперь я вздрагивал в ее присутствии) , and grew pale at her approach(и становился бледен при ее приближении) ; yet, bitterly lamenting her fallen and desolate condition(и все же, горько оплакивая ее ужасное: «павшее» и безотрадное состояние) , I called to mind that she had loved me long(я призвал на ум = вспомнил , что она долго любила меня) , and, in an evil moment, I spoke to her of marriage(и, в один злой = злосчастный момент, я заговорил с ней о браке).