Мейси Эйтс - В объятиях снежной леди

– В конце концов ты стал владельцем «Лондонской дивы», – сказала Виктория, напомнив ему о том, с чего начался этот разговор.

– Да. В течение какого-то времени я скупал все, что только мог. С опытом пришло понимание того, где следует размещать определенные магазины и какие товары будут пользоваться наибольшим спросом в ближайшее время. Мои горизонты расширились. Мне больше не нужно было думать о еде и ночлеге. Мои потребности вышли на новый уровень. Передо мной открылись сотни новых возможностей. Всем этим я обязан Кольвину, поэтому я хочу последовать его примеру. Я собираюсь основать фонд в честь Кольвина и оборудовать спортзалы, где подростки из неблагополучных семей смогут не только тренироваться, но и получать эмоциональную поддержку, какую получил я. Благодаря Кольвину я стал другим человеком. Когда я жил в России, я был озлоблен на весь свет и думал только об удовлетворении самых примитивных потребностей. Тропа, по которой я шел, была прямой и узкой. Когда я переехал в Англию, она расширилась и разветвилась. И всем этим переменам я обязан тренировкам, которые поначалу считал ненужными.

Виктория тяжело сглотнула:

– Это удивительная история. Уверена, что она тронет сердца многих людей. Тебе следует рассказать ее во время своего выступления на благотворительном мероприятии.

– Ты хочешь, чтобы я толкал речь?

– Организация этого фонда – твоя идея.

– Ты, кажется, говорила, что ведущим мероприятия будет какая-то знаменитость.

– Да, но я считаю, что ты добьешься лучшего результата, если поделишься со всеми своей собственной историей. В конце концов, ты тоже знаменитость.

Дмитрий наклонил голову набок и поднял одну темную бровь:

– Некоторые люди находят меня отвратительным.

Она посмотрела на него с притворным удивлением:

– Неужели?

– Не притворяйся, Виктория. Ты сама входишь в число этих людей. Но, к счастью для меня, большинству женщин я нравлюсь больше, чем тебе.

Щеки Виктории вспыхнули.

– Большинство женщин преследуют другие цели, нежели я, поэтому твои отношения с ними так интересуют желтую прессу, которая любит скандалы. О ком ей еще писать, как не о бабниках, разрушителях семей и развратителях девственниц.

– За всю свою жизнь я не развратил ни одной девственницы, – спокойно произнес Дмитрий. – Все остальное правда.

Виктория посмотрела на него. Он казался ей слишком большим в тесном салоне автомобиля. Почему-то на ум ей пришло сравнение с хищником, запертым в клетке. Всякий раз, когда она с ним встречалась, ей казалось, что он не вполне вписывается в окружающую обстановку. В нем было что-то интригующее, что делало его еще более опасным.

Виктория прокашлялась:

– Я считаю, что тебе в любом случае следует поделиться с гостями своей историей. Лично я нахожу ее вдохновляющей.

– Это правда, Виктория? Если да, то я удивлен.

– Почему?

– Ты не производишь впечатление человека, которого трогают душещипательные истории из жизни.

Она не знала, как ей следует на это отреагировать.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Я известна своей благотворительной деятельностью.

– Я не понимаю, что общего может быть между благотворительной деятельностью и тем, что ты на самом деле чувствуешь. Ты похожа на женщину, которой движет не альтруизм, а желание добиться успеха.

Виктория негодующе фыркнула:

– Я уважаю альтруистов, но мне также нравится, когда люди сыты и у них есть крыша над головой. Не уверена, что мне нравится тот человек, за которого ты меня принимаешь.

Его слова задели ее, но она не собиралась ему объяснять, как важна для нее благотворительная деятельность. Это личное, а ей не нравится говорить о личном. Она уже убедилась на собственном опыте, что это не приводит ни к чему хорошему.

– Не обижайся. Я просто говорю то, что думаю. Я тоже не сентиментален, если только речь не идет о Кольвине и о том, что он сделал лично для меня. В память о нем я хочу продолжить его дело.

Его слова прозвучали искренне, и ей стало немного совестно за то, что она не готова быть с ним столь же откровенной.

– Хорошо. Вложи всю эту искренность в свою речь.

Они долго двигались по оживленной улице с большими отелями, бутиками и ресторанами. По мере приближения к центру города здания становились все старее. Когда они свернули с главной улицы, архитектура стала больше похожа на европейскую, нежели на американскую. Несмотря на величественность зданий, атмосфера была приветливой. Такого она нигде раньше не встречала. Вдоль тротуаров росли магнолии. Их огромные белые цветы красовались среди темно-зеленой листвы.