Барбара Воллес - Наш сказочный роман

– Ана – это моя единственная семья, – сказал он. – Я не буду извиняться за то, что пытаюсь ее оберегать.

Вот тут бы и отплатить ему той же монетой, также едко. Но Пейшенс поняла его. Поняла это желание оберегать свою семью, делать для родных то, что необходимо, чего бы это ни стоило.

Хотя она не готова до конца его простить.

– Давайте прямо все выясним, – сказала она и решительно расправила плечи. – Я люблю Ану. Она по-доброму ко мне отнеслась. По-настоящему хорошо. Я никогда ее не обижу. Мне безразлично, какая у вас значительная причина, но… с вашей стороны непорядочно думать обо мне плохо.

Они опять вернулись к тому, с чего начали, – противостоянию. Пейшенс едва справлялась с дыханием. Почему она так волнуется? Его запах тому виной, его близость или это оттого, что она стоит на своем?

Стюарт лениво улыбнулся:

– Да, я повел себя непорядочно, признаю.

Неужели она одержала над ним победу?

– Ну наконец-то мы хоть на чем-то сошлись. – Пейшенс снова откинулась на спинку стула и… оказалась прижатой к его руке. Надо сейчас же выпрямиться, отодвинуться! Но это обнаружит ее волнение, а она ведь не волнуется! Пейшенс изобразила равнодушие и постаралась спокойно произнести: – Извинение принято.

Стюарт усмехнулся, но, к счастью, отстранился от нее. Теперь Пейшенс стало не хватать его запаха.

– Как насчет того, чтобы начать с чистого листа? – произнес он. – Привет. Я – Стюарт Даченко.

Она уставилась на его протянутую руку и подумала о том, что следовало бы поостеречься.

– Почему? – спросила она.

– Что – почему?

– Почему поворот на сто восемьдесят градусов?

Он явно ждал вопроса, потому что рассмеялся:

– Потому что вы правы, а я был дрянью. И еще потому, что Ана намылит мне шею, если узнает, как я себя повел. Наши пререкания, словно мы двенадцатилетние подростки, ее расстроят. Поэтому я надеюсь, что ради ее спокойствия мы будем вежливы.

В его предложении есть резон.

– Это означает, что вы решили мне доверять?

– Не будем впадать в крайности. Однако я готов дать вам возможность доказать мне, что я не прав.

– Ну, это огромный шаг вперед с вашей стороны. – Хотя говоря по правде, у них есть кое-что общее: она ему тоже не доверяет.

Он все еще стоял с протянутой рукой. Что ж, и она сделает шаг навстречу. Ради Аны.

– Я – Пейшенс Раш, – сказала она, пожав ему ладонь.

Его пожатие было крепким и уверенным. У нее по руке снизу вверх пробежала дрожь. Пейшенс испугалась. Тоненький голосок прошептал ей, что она играет с огнем. Стюарт – не какой-то вонючий подонок, которого она в силах отвадить одним взглядом. Он тот, чье влияние и вес могут погубить ее жизнь. На нем словно висит плакат со словами предостережения: «Не дотрагиваться».

– Рад с вами познакомиться, Пейшенс. Я с нетерпением жду возможности лучше узнать вас.

– Я тоже.

Она не знала, что еще сказать. Впрочем, как и он. Повисло неловкое молчание. Непонятные флюиды протянулись между ними и связали их. Это сверхъестественно. У Пейшенс было неукоснительное правило – создавать невидимую стену, отгораживающую ее от остального мира. Это не касалось только Пайпер. Почувствовать любого рода связь выводило ее из равновесия.

Но эта улыбка Стюарта… задумчивая, лишь уголком рта.

– Увидим, какие мы с вами вежливые.

– Не стоит впадать в крайности, – повторила она его слова. – Прошла всего минута. Посмотрим, что будет в конце дня.

– Я готов рискнуть, если и вы тоже рискнете.

О, она только за. Если вежливость подразумевает, что он прекратит разговоры о «секретах», то она готова быть с ним вежливой до конца своих дней.

Пейшенс была удивлена, когда Стюарт не стал настаивать на том, чтобы наблюдать за ее работой, а лишь дружелюбно произнес:

– Не забудьте отметить чек 3521.

Вероятно, намеревается перепроверить все позже, решила она.

После ланча Стюарт отправился в больницу к Ане, а Пейшенс осталась мыть окна. Она хотела было тоже навестить Ану, но потом передумала: подождет до вечера, чтобы Стюарт оценил, какая она хорошая домработница. А возможно, чтобы избежать общения с ним. Быть вежливой намного проще, если… не видеть друг друга. Энергетика, возникшая, когда они пожимали руки, до сих пор ее не отпускала. Раз трепет в животе не проходит, то мытье окон поможет от этого избавиться.

Вооружившись средством для мытья стекол и мятыми газетами, Пейшенс ожесточенно терла окна, пока запах не стал разъедать ноздри, а стекла не засияли. Потянувшись, чтобы размять затекшую спину, она взглянула на каминные часы в салоне: пять часов, значит, пора кормить прожорливое животное. Удивительно, что Найджел не прибежал наверх, громко мяукая. И в коридоре его не было.