Соня Мармен: Долина Слез

– Зачем ты так говоришь? Ты ни при чем, Джинни, ты совсем не виновата! Это я…

– Чш-ш-ш! – Молодая женщина приложила холодный палец к губам брата. – Ты тоже ничего не мог сделать. Мой ребенок… Лиам, мне кажется, я его теряю!

Она обеими руками обняла свой округлый живот и наклонилась вперед. Боль обожгла внутренности, и она почувствовала, что между ног потекло что-то горячее. Стон превратился в крик боли. Снег у ее ног стал алым. Лиам с ужасом смотрел, как ширится кровавая лужа у ног сестры, а та, бледнея на глазах, вонзила ногти ему в руку.

– Джинни, нет! – воскликнул перепуганный Лиам.

Он уложил сестру прямо на землю, проклиная себя за то, что у него нет с собой даже куртки, чтобы укрыть ее. У Джинни от холода стучали зубы, а посиневшими губами она все хотела сказать что-то, но они не слушались. Лиам снял с себя плед и накрыл ее.

– Останься со мной, Джин, останься со мной! – кричал он, изо всех сил растирая окоченевшие руки сестры.

Лиам вытер рукавом рубашки глаза. Он не смог бы сказать, сколько времени просидел здесь, пытаясь отогреть неподвижное тело Джинни. Какое-то время он растерянно смотрел на сестру, потом набросил ей на лицо верхнюю юбку.

– Tha mi duilich, mo phiuthar [12], – тихо произнес он.

Джинни, отец… Почему? Личная месть? Барбер сказал, что у него с отцом старые счеты. Но нет, все это ему, наверное, привиделось. Целую долину не предают огню и мечу из-за старой истории об изнасиловании! Он закрыл глаза и вспомнил радостное, румяное от удовольствия лицо отца, который в третий раз подряд обыграл их с Колином в карты… И лицо Джинни, которая, посмеиваясь, наливала отцу еще dram [13]виски… Это было несколько часов назад, а потом вдруг эта ужасная резня! Сколько еще хайлендеров погибло? В долине проживало около трех сотен душ. Сколько же уцелеет на таком холоде? Нет, должно быть, он все-таки спит и все это ему снится, все это – ужасный, отвратительный сон…

Он вспомнил мрачного Макайвора. Юноша наверняка знал о готовившемся нападении… И попытался предупредить, как умел. Ему пришлось исполнить приказ, но разве должен человек подчиняться, когда ему приказывают убивать невинных, пусть даже повеление это исходит от самого короля? Дает ли высший сан в королевстве право распоряжаться жизнями женщин и детей? Но ответить на этот вопрос было некому.

Как не было времени предаваться отчаянию. Лиам понимал, что пора отправляться на поиски родственников, которые, как он надеялся, укрылись в горах. Тело Джинни они заберут позже, сейчас ни для нее, ни для отца он ничего сделать не может.

Ветер выл и стенал, выплескивая в мир свой гнев и ненависть, сгибал деревья, свистел в кронах, катил свои яростные вопли до самой долины, покрасневшей от крови невинных людей.

Лиам был вынужден обходить покрытые льдом места, которые стали особенно скользкими. Холод начал пробирать его до костей. Он двигался машинально, не понимая, куда и зачем идет. Мысли в голове перепутались. Перед глазами стояла ужасная сцена, пережитая в родительском доме. Временами на месте сестры ему мерещилась Анна. Он испытывал целую гамму чувств – гнев, вину, глубочайшую печаль, отчаяние.

Лиам и сам не мог понять, как он оказался на горном карнизе, между небом и землей. Снег окутал его, словно белый саван. Внезапно откуда-то сверху до Лиама донеслись голоса, и он узнал голоса лэрда Макдональдов из Ахнакона и Ангуса Макдональда. Собрав все силы, Лиам бросился вверх по склону и вскоре повалился под ноги своим ошеломленным товарищам.

– Лиам, дружище! Ты жив! – воскликнул один из них, помогая ему встать.

Мужчины молча обнялись, и заговорил самый старший.

– Что с отцом? – спросил лэрд.

– Его нет в живых… И Джинни тоже.

Лиам умолк и отвернулся, пряча навернувшиеся на глаза слезы. Потом продолжил:

– Колин с Сарой успели убежать. И я не знаю, где сейчас Анна и Колл.

– Они живы, Лиам, – успокоил его Ангус. – Они по ту сторону горы, с теми, кому удалось спастись.

– Они в порядке? – взволнованно спросил Лиам.

– Идем! Все наши в пещере, чуть дальше к югу. До вечера нам нужно отвести их в Аппин, на таком холоде они долго не продержатся.

В душе Лиама нарастало беспокойство. Они спаслись, но успеет ли он застать их живыми? У Анны такое хрупкое здоровье…

Некоторые дети хныкали, другие спали в объятиях совершенно растерявшихся матерей. Жены оплакивали своих жестоко убитых мужей, приникнув к груди тех, кто не мог найти в себе сил их утешить. Картина была мрачной и вызывала жалость.