Почему-то в нашем лане на местных выборах чаще всего побеждает Классическая либеральная партия. Хотя население моих родных мест я скорей назвала бы патриархально-консервативным, таким, каков мой древний платяной зеркальный шкаф. Но дело в том, что партии с названием «патриархальная» не существует, вот потому наши жители, наверное, и голосуют за классических либералов.
Настроение испорчено с самого утра, поэтому я начала себя уговаривать по методике, почерпнутой в глянцевом журнале:
«Не переживай, Эли. Ты самая красивая, счастливая, соблазнительная и умная, самая богатая», – говорю я себе и тут же осекаюсь, потому как понимаю, что бессовестно загнула.
Умных и богатых не посылают на встречи. Они сами выбирают, с кем и где им встречаться. Кстати, у меня есть идиотская манера, присущая всем интровертам – мысленно переживать, раз за разом прокручивать в голове неприятные моменты жизни, обычно те, в которых я чувствовала себя униженной. Знаю, что от этого на душе становится только гаже. Но что поделаешь, если натура у меня такая?
Вслед за осознанием того, что я ужасно выгляжу, моментально всплывает в памяти позавчерашний поздний звонок, прозвучавший в моем доме. Я уже и забыла, когда меня последний раз беспокоили по городскому телефону. Старомодный аппарат, доставшийся мне от прежних владельцев, стоит в прихожей на полке возле гардероба, забытый и покинутый, а оттого несчастный, почти как его теперешняя хозяйка.
Время – далеко за полночь. Уже полчаса как я вернулась из радийной студии после эфира. Как полная дура, голая и мокрая, я выскакиваю из-под душа, хватаю трубку, а в ней даже не тишина, а именно молчание. На мои «алло» никто и не собирается отвечать.
Я слышу только возбужденное дыхание и не сомневаюсь, что мне прямо в ухо сопит именно мужчина. Такие вещи ощущаешь спинным мозгом, животом. Дыхание у него властное, я сперва даже не нахожу в себе силы положить трубку, стою в холодном коридоре и слушаю.
Мне начинает казаться, что этот наглец каким-то неведомым образом видит мою ничем не защищенную наготу, чувствует ее, облизывает взглядом. Мурашки от этого бегут по мокрой спине, и кровь приливает к лицу. Вода стекает с меня на доски пола. Я с ужасом вижу, как от моей груди поднимается то ли пар, то ли дымок, словно, начинаю тлеть изнутри.
Только после этого я бросаю трубку, но почему-то не сразу отхожу от аппарата. Неужели жду, что он вновь позвонит?
К черту! Все, не буду больше думать про этот дурацкий поздний звонок. Пусть думает о нем тот, кто учинил такую мерзость – это его проблемы, а не мои.
Итак, в первый понедельник августа я вышла на Центральном железнодорожном вокзале Стокгольма с сумкой на плече и спустилась на стацию метро «Т-Централен». Вагон раскачивает на рельсах, а я стою у двери и тупо созерцаю свое отражение. Бывают минуты, когда ненавидишь себя за то, что делаешь. Вместо того чтобы нежиться в своей постели в Хёгкуле и рассуждать, стоит ли подняться прямо сейчас, или же кофе подождет, ведь до вечернего эфира еще уйма времени, я, пропуская над головой все столичные красоты, еду под землей на встречу, которая по нервному истощению наверняка отнимет у меня год жизни. Хорошо еще, если это будет в старости. Тогда можно и смириться. А если мне предстоит умереть молодой и красивой? Тогда случится явно неравноценный обмен.
А во всем виноваты владелец радиостанции Эдвин Берг, тридцатипятилетний неисправимый циник, начинающий лысеть, и моя подруга, выпускающий редактор, она же корреспондент Марта Лофгрен. Они почему-то уверили себя, а следом и меня, будто встречаться с представителем по связям с общественностью Юхоном Улссоном лучше всего именно мне. Мол, херр Улссон на меня глаз положил. Ничего он на меня не клал, это я точно знаю. Его ничто не может пробить, ведь, у него дипломатическое образование и даже какой-то минимальный стаж работы при нашем посольстве в Бразилии. А карьерные дипломаты – самые непробиваемые существа в мире, хуже варанов.
Ясное дело, Эдвин, владелец станции, договорился с этим классическим либералом обо всех денежных вливаниях. Мне же предстоит только вежливо выслушать его указания и получить партийные материалы с документами. Потом нам с Мартой мне следует проглотить их, переварить и превратить в репортажи, интервью, в комментарии, да и просто в экспромты, вставленные мной в ответы на телефонные звонки слушателей, звучащие между музыкой. Боже, какой подлой тварью я себя ощущаю в такие моменты. Люди включают радиоприемники, настраиваются на волну, надеясь на откровенный разговор по душам, а взамен получают порцию проплаченной, не то чтобы откровенной лжи, но – как бы помягче сказать?.. – не совсем правды.
Читать дальше