Элин Пелин - Сказки

Повадился в деревню медведь-разбойник. Что народу перевёл: красных девушек у колодцев, старых бабок на печи, стариков возле кабаков, малых детишек среди дворишек! Никто не брался медведя извести, деревню от беды спасти.

Вызвался умник Гюро с умниками дружками. Повёл их Гюро по зеленым лесам, по горам и долам. Ведёт, клятву с них берёт: на медведя набрести — живым или мертвым в деревню принести.

Ходили, бродили, падали, подымались — глядь, перед ними медкежья берлога.

Обрадовался умник Гюро с умниками дружками.

— Вот ты где, чудище-медведище! — воскликнул Гюро. — Ну-ка, покажись, со мною, молодцем, поборись!

Ревёт медведь-разбойник в своей берлоге. Ревёт и носу не кажет.

— Ну, погоди, я тебя проучу! — крикнул умник Гюро и говорит умникам дружкам: — Обвяжите меня крепкой верёвкой да в медвежью берлогу спустите — я оттуда медведя-разбойника живым за уши выволоку.

Умники дружки обвязали умника Гюро крепкой верёвкой и в медвежью берлогу спустили.

Медведь-разбойник ухватил Гюро за умную голову и заревел.

— А-а, попался, лохматый! Держи его, Гюро! — обрадовались умники и ну тянуть за верёвку.

Они к себе тянут, медведь к себе. Медведь к себе, они к себе!

Долго ли, коротко ли глядь! — вытащили умника Гюро без головы.

Умники дружки диву даются:

— Где же у Гюро голова?

— А разве была у него голова-то?

— По-моему, была.

— А по-моему, не было.

— Была.

— Не было.

Спорили, спорили умники, да так и не могли решить — была у Гюро голова или не было.

Решили его жену, Гюровиху, спросить.

Пришли, в ворота застучали:

— Выходи, Гюровиха, отвечай — была у Гюро голова или не было?

Гюровиха вышла, почесала затылок и говорит:

— Не знаю!

— Как так не знаешь? Припомни-ка!..

— Кто его знает… На Христов день Гюро шапку покупал, должно быть, на голову надевал.

Был у Большого Сечня, Малого Сечня и их сестры бабушки Марты виноградник. Каждый год собиралось у них винограду на три бочки вина — по бочке на каждого.

Большой Сечень день-деньской по морозу ходит-бродит, снегом его засыпает, ветром продувает. Вечером возвращается — от усталости ног под собою не чует. Усядется на лавку отдохнуть, за ужином — выпьет чарку, выпьет другую, глядишь, и счет им потерял — так всю свою бочку и осушил.

Малый Сечень от старшего брата не отстаёт. Реки обходит, лёд на них ломает, снег растапливает, ручьи на волю выпускает, лес вычищает, скворечни вывешивает, с утра до вечера отдыха не знает. Вернётся домой усталый, поужинает, выпьет чарку, выпьет другую, глядишь, и счет им потерял — не осталось и в его бочке вина.

Братьев наперебой приглашают на свадьбы, на крестины, а они сквозь землю готовы провалиться со стыда, что не могут с собою вина принести.

А бочка бабушки Марты так и стоит в погребе непочатая — доверху полна.

Как же это так! Вот братья и решили выпить сестрино вино. Сказано — сделано. Сегодня один нацедит, завтра другой — пока все вино не кончилось.

Пришла бабушка Марта, рукава засучила, стала к встрече весны готовиться, как положено. За хлопотами да заботами устала и присела отдохнуть. «Впору бы, — думает бабушка Марта, — подкрепиться». И тут вспомнила она, что у неё вино есть.

Спустилась в погреб — и что же! Вина в бочке ни капли не осталось, клёпки рассохлись, обручи свалились.

Догадалась бабушка Марта, что это братья её постарались, разгневалась — на глаза ей не попадайся!

Рвала она и метала, на чём свет стоит братьев кляла, а потом села и заплакала.

Слёзы ручьями потекли из её глаз.

Поплакала она, поплакала и утешилась.

— Вино моё выпили родные братья, не кто-нибудь чужой — сказала она и засмеялась.

Утешиться-то она утешилась, а всё же затаила на братьев обиду за то, что без вина её оставили, не спросясь хозяйки распорядились.

И вот каждый раз, стоит бабушке Марте вспомнить об этом, начинает она сердиться и плакать, но злость её скоро проходит, и старушка смеётся, как ни в чём не бывало.