Коди Кеплингер - Простушка. Лгу не могу

– Нет! – Я схватила его за руку. Я ненавидела себя. Ненавидела свой жалобный голосок, который молил: – Не оставляйте меня! Пожалуйста!

– О, милая. – Миссис Раш обняла меня. – Нет. Сонни, мы не оставим тебя здесь. Ты вернешься к нам, договорились?

– Но Эми…

– Любит тебя, – договорил за меня мистер Раш. – И мы тоже.

– Что бы ни происходило между вами, вы обязательно со всем разберетесь, – сказала миссис Раш. – И она тоже хотела бы, чтобы ты вернулась вместе с нами.

Хотя я в этом сомневалась. Мне казалось, что это невозможно после всего, что я натворила. Ведь я солгала ей и об этом. Чем не причина ненавидеть меня еще больше?

Мистер Раш проводил меня к машине, а миссис Раш забрала кое-какую одежду из моей комнаты. На обратном пути никто из нас не проронил ни слова. Я смотрела в окно, глаза горели от слез.

Все кончено. Кота достали из мешка. Я чувствовала себя голой, униженной. Беззащитной.

Когда мы вернулись к Рашам, Эми сидела в гостиной перед телевизором. Она немало удивилась, увидев меня на пороге.

Я отвернулась от нее, пряча лицо. Не сказав никому ни слова, я побежала наверх, в гостевую комнату, где жила все это время.

Я не хотела хлопать дверью – это получилось само собой.

Я упала на кровать, лицом в подушку. Но не заплакала. Просто не могла.

Слез не осталось.

Два дня я не выходила из гостевой комнаты.

Отчасти потому, что чувствовала себя потерянной и несчастной и не хотела грузить своей болью других. Но прежде всего потому, что мне было стыдно. Стыдно за свою истерику перед родителями Эми. Стыдно за правду.

Мистер и миссис Раш несколько раз стучались в дверь, но я не откликалась.

Я хотела пойти к Эми, чтобы найти у нее утешение и покой, как это всегда бывало. Я хотела позвонить Райдеру, а еще лучше, если бы он оказался рядом. Обнял меня и сказал, что все будет хорошо. Или ляпнул бы что-нибудь высокопарное и смешное, чтобы я могла поиздеваться над ним и перестать думать обо всем остальном.

Я скучала по ним обоим.

Но больше всего мне хотелось забаррикадироваться в этой комнате, остаться в вечном одиночестве, в наказание за все мои ужасные поступки.

В конце концов голод возобладал над желанием стать затворницей вроде Рапунцель. Я подождала, пока все заснут, и прокралась на кухню.

По крайней мере, я думала, что все спят.

– Почему ты не сказала мне?

Я подняла глаза от миски с сухим завтраком. Эми, в полосатой розово-черной пижаме и пушистых зеленых тапочках, стояла в дверях кухни. Я опустила голову и уткнулась взглядом в шоколадные подушечки, плавающие в молоке.

– Я думала, ты спишь.

– В последнее время я неважно сплю. – Она прошла мимо меня и открыла шкафчик, доставая миску для себя. Наполнив ее хлопьями, она подошла к кухонному островку и встала напротив меня. – Родители рассказали мне, что произошло у тебя дома… Я понимаю, почему ты не хотела, чтобы они знали, но почему не сказала мне, что она ушла? Я бы тебя не выдала. Я бы попыталась помочь. – В ее голосе звучали нотки обиды.

– Я знаю, – сказала я, помешивая ложкой в миске. Аппетит вдруг пропал. – Но… проблема была не в том, чтобы признаться тебе. Главное – признаться самой себе.

– Что ты имеешь в виду?

Я пожала плечами:

– Не знаю. Легче было сказать, что она выгнала меня за какой-то проступок. Тогда я могла бы притвориться, что это правда. Это не так больно, как сознавать, что она… бросила меня. Просто бросила.

– У тебя есть идеи, куда она могла отправиться?

Я покачала головой:

– Нет. Она встречалась с каким-то парнем. Наверное, уехала с ним. Кто знает? Как будто это в первый раз.

Я много лет называла свою мать «проблемной», но это мягко сказано. Лет с одиннадцати я никогда не могла знать наверняка, застану ли я ее дома, когда вернусь из школы. Иногда она жила дома месяцами, и все как будто возвращалось в привычное русло. Она могла забыть про мой день рождения или случайно запереть меня в доме, но все равно я знала, что она где-то рядом.

А бывало, что она исчезала.

Я училась в шестом классе, когда она впервые ушла из дома. Она встречалась с одним парнем, Дейвом. Он был моложе ее, и даже тогда я знала, что он неудачник. Однажды я пришла домой и никого не застала. К счастью, к тому времени я уже умела позаботиться о себе. Я питалась хлопьями для завтрака и блюдами из микроволновки, даже когда жила с мамой.

Она вернулась через три дня, загорелая и счастливая. Дейв неожиданно предложил махнуть во Флориду, и она клялась, что оставила мне записку. Как будто от этого было легче.