Сара Бауэр - Грехи дома Борджа

Я кивнула.

– Это любимый философ Сесара. «Природа любит тайну», – утверждал Гераклит, словно специально для Сесара. Он также говорил о логосе, слове, которое упорядочивает хаос, но понятно лишь избранным. Так вот, в Непи на меня снизошло озарение, и я поняла, что́ нам нужно делать. Написала два письма, одно – Сесару, в котором умоляла его приехать ко мне в Непи и просить у меня прощения, поскольку я так остро переживала свое горе, что опасалась за собственную жизнь. Как видишь, он не единственный, кто умел красиво лгать, причем правдоподобно. Второе письмо предназначалось Эрколе д\'Эсте. В нем я предлагала себя в качестве жены дона Альфонсо. Знаю. Неслыханная наглость, но отец еще раньше начал осторожно прощупывать почву в данном вопросе, и мои ставки были высоки. И Джованни. Отец был стар, после несчастного случая он еще долго восстанавливал силы, а мой брат совсем потерял голову из-за ревности во всем, что касалось меня, хотя в остальном оставался разумным. На кого мне еще можно было рассчитывать, кроме как на себя? А породнившись со знатной семьей Эсте, я бы получила безопасное и прочное положение в обществе. Независимо от Сесара смогла бы обеспечить будущее Джованни.

В дверь осторожно постучали.

– В чем дело? – резко спросила мадонна.

– Кардинал прислал узнать, не соблаговолите ли вы отужинать с ним сегодня вечером.

– Пожалуйста, поблагодарите кардинала и передайте, что я плохо себя чувствую и отужинаю у себя.

Мы молча ждали, пока шаги не затихли.

– Не хочу, чтобы кто-нибудь подслушал наш разговор, – сказала мадонна.

– Было бы интересно взглянуть на лицо герцога Эрколе, когда он прочел ваше письмо.

– Ответ последовал незамедлительно и был весьма благожелательный. Я подробно описала ему свои религиозные убеждения, интерес к стигматам, а также напомнила, что уже доказала способность произвести на свет здорового сына, – она иронично рассмеялась, – как и управлять недвижимостью от собственного имени. Упомянула о территориальных амбициях своего брата и его недавних военных успехах. Герцогу ничего не оставалось, как принять к сведению все, что я изложила в письме.

– А Чезаре?

– Он приехал, как тебе известно. Он как раз собирался присоединиться к своим войскам в осенней кампании и по дороге остановился у меня переночевать. Странно, что замкнутым людям часто свойственна театральность. Он вошел в зал моего замка при полных доспехах, с непокрытой головой, как персонаж рыцарского романа, и молча упал на колени у моих ног, после чего поцеловал край платья. Знаешь, Виоланта, я часто спрашиваю себя, не был ли это последний звук, который он слышал.

– Какой?

– Звон доспехов при падении с лошади. И не напомнил ли ему этот звон… Я понимала, что он играет. Разумеется, он не проделал весь путь из Рима при полной амуниции. Наверное, остановился недалеко от Непи, чтобы надеть латы. Но частичка души, принадлежавшая ему, ликовала оттого, что он здесь, рядом, распростерся у моих ног и его красивая шевелюра разлилась, как озеро огня. Я тоже опустилась на колени и обняла его, и на секунду мы забыли обо всем. Видимо, мы могли бы остаться там навсегда, в этой старой крепости, спрятавшись от мира, и жить лишь одной любовью.

Мне вдруг захотелось взять руки мадонны в свои, показать, что мы похожи не только внешне, но и мечтаем одинаково.

– Я увела его в свои покои, помогла снять доспехи, чтобы нам никто не мешал. Он подумал… то, что всегда думают мужчины, но я сказала «нет», мне необходимо поговорить с ним о важном деле. Сесар принялся увиливать, настаивая, что хочет принять ванну, тогда я могла бы побеседовать с ним, пока он купается, а заодно вымыть ему голову, потому что я делаю это так, как никто другой. Наполнили ванну. Сесар разделся передо мной, словно был шлюхой, а я клиентом, и его красота при свете огней, окутанная паром, чуть не разбила мне сердце, на что он и рассчитывал. Но на сей раз он меня недооценил. Итак, Сесар тянул время, принимая ванну вполне смиренно, а я мыла ему голову и высказывала то, что давно должна была сказать. Что он зашел слишком далеко, убив Альфонсо, и как бы сильно мы ни любили друг друга, впредь не должны позволять, чтобы нами двигала страсть. Мы должны думать о Джованни, только о Джованни. Я сообщила, что знаю о том, как он с понтификом обсуждал возможность моего следующего брака с Альфонсо д\'Эсте, поэтому сама написала герцогу и заверила его, что во мне он найдет набожную и преданную невестку, для которой воля мужа всегда будет важнее воли отца или брата. Также намекнула в письме, что мое присутствие в Ферраре умерит аппетиты брата на эту территорию, поскольку Феррара при данных обстоятельствах станет его союзником. Я сказала Сесару, что он должен продолжать строить свое государство и мое присутствие в Ферраре укрепит его северную границу и удержит Венецию от вмешательства в его дела до тех пор, пока он не соберет силы, чтобы подчинить ее себе. Однажды наш сын станет королем Италии. Сесара начала бить дрожь. Когда он вышел из ванны, я завернула его в полотенце, будто ребенка, убеждая себя, что его тело под тканью ничего для меня не значит. Я пыталась сделать свое сердце таким же твердым, как те старые камни, что давали нам приют, но у меня не получилось. Думала, что заставлю его тут же уйти, но не устояла перед отмытой дочиста кожей, пахнущей мылом. Поэтому мы… а потом я расчесывала ему волосы, и они сохли у огня, пока не наступила ночь. Когда я проснулась на следующее утро, Сесара уже не было, значит, он все понял. Впредь нам нельзя было думать о нас, лишь о Джованни и том государстве, которое мы для него построим. Теперь ты понимаешь, почему я так разозлилась из-за Урбино? Он действовал опрометчиво, поставив под угрозу наше благополучие. Этим поступком он предал нашу любовь, высмеял все, чем я пожертвовала ради него.