Ирэне Као - За всю любовь

– Увидимся в Лиссабоне, когда ты вернешься. Но если что, обязательно звони, любимая, мне так тяжело быть далеко от тебя, когда ты в таком состоянии. Я с тобой. Всегда, – сказал он, подчеркнув последнее слово.

Разумеется, она отлично понимает, что такое дипломатическая карьера. Неожиданные срочные задания, необходимость мчаться на другой конец света… но в голове крутится один и тот же вопрос: действительно ли он использовал все свои возможности, чтобы смочь приехать к ней, или опустил руки при отказе министерства?

Линда спрашивает себя – неужели всегда так? И отношения гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд? Внезапно ее охватывает волна пессимизма: может быть, мы все облачаем в те одежды, которые хотим видеть, пока оболочка не треснет и не появится истина. Иногда у нее возникает ощущение, что Томмазо утратил способность сопереживать, разделять чужую боль. Кажется, что он проявляет эмпатию только внешне. А ведь в такой момент единственное, чего ей по-настоящему хочется, чтобы он был рядом. И как бы Линда ни пыталась, не может прогнать разочарование. Она чувствует себя покинутой, невероятно одинокой, сердце и легкие сжимаются от боли. Наперекор всему она хочет верить, что дядя ждет ее, и как только получит багаж и пройдет через автоматические двери, тут же увидит его в толпе у эскалатора, вместе с ее отцом Адриано. Джорджо улыбнется ей своей улыбкой, которую она помнит с детства, и они обнимутся. Так крепко, до боли.

Линда приезжает в Серравалле глубокой ночью. Родные места, ее земля. Но при мысли, что нет дяди, нет радости. В доме Джорджо у дверей ее встречает Фаусто. Линда искренне обнимает его, как обняла бы близкого человека. Выглядит он моложаво, несмотря на седину. На лице легкий след печали – Линде остается лишь завидовать его спокойствию и самообладанию. Как ему это удается? Ведь он только что потерял друга, но не показывает своего отчаяния.

– Пойдем в дом, – говорит Фаусто, украдкой потирая светло-зеленые глаза.

Линда замечает, что она старается сдержать слезы, и идет вслед за ним. Войдя в дом, она улавливает знакомый запах пчелиного воска. Кажется, со времени ее последнего приезда здесь все по-прежнему: поскрипывание деревянного пола, запах изделий ручной работы, яркие стены. Все, как раньше – вот только Джорджо не хватает. И его отсутствие настолько осязаемо, что Линда может его потрогать. Без него ничего не будет прежним. Она ощущает внутреннюю пустоту. Хотя, как знать, – может быть, когда боль утихнет, на нее снизойдут спокойствие и безмятежность: она верит в божественный свет, который оставляет человек, проживший достойную и плодотворную жизнь.

– Присядем, – предлагает Фаусто, указывая на плетеный диванчик в галерее, выходящей во внутренний двор. – Съешь чего-нибудь, милая? Ты поужинала? Или, может, бокал вина?

В нем – забота и преданность – таким Фаусто был с Джорджо, а сейчас и с ней, хотя видно, как ему тяжело.

– Может быть, потом. Спасибо. Сейчас кусок в горло не лезет.

Линда присаживается и кивает ему, чтобы и он сел.

– Расскажи мне, Фаусто, пожалуйста. Я хочу все знать.

Она смотрит на него умоляюще, глаза полны слез. Но она не готова дать им волю.

Фаусто делает глубокий вдох и разводит руками. Затем говорит:

– Он ушел спокойно, не страдал. Поверь мне.

Видно, что он уже выплакался, и боль заменила печаль.

А Линда так и не пролила ни слезинки. Кажется, что боль превратилась в глыбу льда, которая давит и тянет на дно.

– Да, но как это произошло? – настаивает Линда: ей хочется знать все, до мельчайших подробностей, даже если это причинит ей страдания.

– Ну, хорошо, раз ты так просишь… – Фаусто кивает в сторону мастерской. – Джорджо был там. Было где-то часов двенадцать дня, может, чуть больше. Он собирал детали стеллажа, над которым работал довольно долгое время. Я услышал, как он меня позвал, – я в это время готовил обед на кухне, – вспоминает Фаусто. – Знаешь, это ведь он мне поручил. Он всегда говорил, что на кухне я справляюсь лучше него. А сам отошел в сторонку, уступив мне роль хозяйки. Я жарил кролика – его любимое блюдо…

На губах Фаусто появляется улыбка, делая видимыми морщинки в уголках глаз. Линда понемногу успокаивается, чувствуя, как сердце наполняется нежностью. Даже теперь Джорджо удается сделать так, чтобы она улыбалась.

– Когда я пришел узнать, что ему нужно, – продолжает Фаусто, – он уже лежал на полу.

Я пытался привести его в чувство, но сердце уже перестало биться. Я немедленно вызвал «Скорую помощь», но все было бесполезно. – Он смотрит в сторону лаборатории. – Может быть, так было и лучше для него. Однажды он признался, что когда наступит его час, лучше всего, если он умрет там, в своем царстве, никого не беспокоя, за работой, которой посвятил всю жизнь. Так и случилось.