Елена Сазанович: Васильки на Тверской

– Дурная примета, да? – растерянно бормотала она, как напуганный ребенок.

– Глупости! – улыбнулся я. – Никакой здесь приметы нет. Абсолютно никакой. Тем более грех верить в приметы на пороге храма – языческие предрассудки.

– Значит… Значит, просто я недостойна… Я – грешница…

Я уже смеялся.

– Глупенькая, какая глупенькая… В общим, ничего это не значит.

Мы уже собирались уходить, как я услышал позади себя громкий возглас.

– Акимов!

Меньше всего мне хотелось здороваться с Редиской и больше всего хотелось съездить ему по сытой физиономии. Но у святого места даже такой отъявленный грешник, как я, на это не решился.

– Здравствуй, Акимов! – он уже было протянул мне руку для приветствия, но, словив мой полный ненависти взгляд, тут же ее одернул.

– Вот уж не ожидал, что ты посещаешь храм Божий, – мирно сказал он, видимо, помня известную заповедь о нежелании зла ближнему.

– А я вот вполне допускал, что церковь ты посещаешь регулярно и даже стоишь всю службу, – сквозь зубы процедил я.

Он не отреагировал на мой тон. Напротив, хвастаясь, принялся рассказывать, что не только посещает церковь, но и всячески оказывает ей материальную помощь. Более того, скоро его благословит батюшка – на проведение религиозных лекций, которые, возможно, будут транслироваться на нашем благословенном телевидении, где он станет учить нас, грешных, основам православия и наставлять на путь истинный. Речь его была до мерзости елейной и напыщенной. И сопровождалась фразами типа “Где уж мне, рабу Божьему”, “Как пророчествовал апостол Павел”, “Мы, земные твари”… и т. п.

В этом был весь Редиска. Пожалуй, в жизни я не встречал человека подлее. Я знал негодяев, мошенников, лгунов и завистников. Но они… Но они были такими и не скрывали этого. Я не знал, мучился ли Редиска по ночам угрызениями совести. Скорее, нет, потому что был уверен в своей святости и непогрешимости. В желании делать только добро. Я хорошо помнил его по мединституту. Он всегда был угодлив, вежлив и мил. Хотя все знали, что он просто шестерка. Он бросил пить и курить только ради того, чтобы в очередной раз продемонстрировать всем свою святость. И тем самым заработать (против нас, пьяниц и гуляк) еще один козырь. Хотя говорили, что в одиночку он был не прочь хорошенько напиться.

Будучи жадным по натуре (я помню, как на картошке, ночью мы застукали его, жующим под одеялом присланное родителями сало), он тем не менее спешил раздавать деньги неимущим и малообеспеченным, непременно озираясь на зрителей. Без зрителей не «работал». А 9 Мая он вставал раньше всех и первым возлагал цветы на могилу Неизвестному солдату. А потом громогласно об этом рассказывал, подчеркивая нашу бесчувственность и равнодушие к памяти героев. После этих его рассказов даже было неловко повторять его “добрый поступок”. И мы тайно от него просто выходили на улицы поздравлять ветеранов.

Когда иной раз мы шли толпой по улице, он непременно находил на перекрестке какую-нибудь несчастную старушку с авоськами и, громко вскрикивая “бедная бабушка”, бежал ей навстречу и помогал перейти улицу. И мы вновь, как ослы, стояли и глазели на эту “благородную” картину, чувствуя себя оплеванными.

Его все ненавидели. Все знали, что подобный тип способен на любую подлость. Такие могут напоить до беспамятства, оставаясь при этом трезвыми. Чтобы поутру опозорить – в лучшем случае. В худшем – подтолкнуть пьяного из окна еще вечером…

И теперь, глядя на его умиротворенное лицо и слушая его лилейные речи о Боге, я уже не удивлялся, что он на пути к сану. Редиска решил во что бы то ни стало заручиться поддержкой у самой церкви, как раньше – у профессоров и деканов. И я был уверен, будь у него возможность, он с удовольствием настучал бы на меня Всевышнему… Редиска вдруг внимательно посмотрел на Майю и сложил на груди пухлые ручки.

– А ведь я вас знаю? – он мило улыбнулся.

– Да? – она наморщила лоб, пытаясь вспомнить. Но напрасно. Подобные типажи просто не запоминаются.

– Да, да, – радостно закивал Погоцкий. И я вдруг сообразил, что он узнал ее еще в церкви, и поэтому выбежал вслед за нами. – Ведь вы – жена Ледогорова. Майя, кажется так? Я видел вас один раз, а вот мужа вашего знаю прекрасно. Очень замечательный человек. Честный, богоугодный мирянин.

Редиска выразительно на меня посмотрел. М-да, он никого не забывает. И всё (и все) у него на счету.

– Извините, я вас не… – Майя была явно смущена и не ожидала подобной встречи.