Анатолий Вилинович: Остап Бендер — агент ГПУ

Он тоже, как и его молодой компаньон чувствовал себя во время встречи с неожиданными охранителями власти настолько неуютно, что даже ни разу не прикоснулся к своим заветным усам.

– Ну, давайте логично рассуждать, камрады, в чем заключается наше преступление? Подозрение, узнавание, что имели дело с иностранцами? Затем, дело дошло до обыска. Ничего не нашли, с поличным нас не взяли. Так чего же нам, собственно говоря, бояться? – рассуждал вслух Бендер. – Ни под какую уголовную статью они подвести нас не смогут. Все то, что мы приобрели, надо перебрать и устроить в конторе музейную витрину. Но это, детушки, тихо, тихо, – замахал рукой Остап, видя как его компаньоны, беспокойно заерзали на скамье. – Это мы еще обсудим, это мы еще решим. Не сейчас, голуби вы мои. Видите, как интересно иметь хорошие отношения с органами, которые иногда перерастают в органы покровительствующие нам.

Некоторое время искатели графских сокровищ молчали. Смотрели сквозь пальмы и кроны платанов на близкое море внизу, на проплывающий вдали белый пароход с хвостом сизого дыма и думали по-разному, но примерно об одном и том же.

Бендер встал, прошел к урне и бросил туда окурок. Вернулся и с усмешкой на лице сказал:

– От самой румынской границы никак не могу избавиться от внимания к моей особе стражей Советской власти. Так может дойти до того, что мне предложат в органах и службу, – рассмеялся Бендер.

– Ох, командор, лучше уж это, чем работа на Беломорканале или в тайге, – двинул плечами рыжеволосый друг.

– И все же, Остап Ибрагимович, какие наши ближайшие действия чтобы…

– Чтобы приступить к осуществлению нашей новой идеи, хотите сказать, товарищ Козлевич? – за все время знакомства и дружбы Остап так впервые назвал вдруг очень уважаемого им скромного Адама Казимировича.

– Вот именно, товарищ председатель, – тернул обеими руками по своим усам тот.

Остап встал и спросил глядя то на одного, то на другого концессионера:

– Помните, мои страдальцы – искатели, ту типографию Госиздата, когда мы искали знаменитого фотографа Глеба Мацкина?

– Помним, – скучно промолвил Козлевич.

Немного помедлив, ответил и Балаганов.

– Когда вы, командор, бухгалтера приняли за Корейко.

– Да, очень похож тот на Корейко и тоже Александр Иванович.

– И что из этого, Остап Ибрагимович? – спросил Козлевич.

– А вот сто, детушки-неудачники. Этот самый Корейко…

– Который принес миллион на тарелочке с голубой каемочкой?

– Вот именно, Шура. Так вот, этот миллион из других пачек миллионов он заработал, знаете как?

Единомышленники Остапа молча уставились на своего предводителя. Тот загадочно промолчал и провозгласил:

– Да выпуском открыток!

– Открыток?! – удивился Балаганов.

– Этой мелочью? – кашлянул Козлевич.

– Он наводнил ими всю Среднюю Азию, эсэсэр, камрады непонятливые вы мои. Страна строит социализм, индустриализацию, электрификацию эсэсэр, вот он и начал выпускать открытки с видами этого строительства! Это приветствовалось властями Советов, друзья мои искатели.

– Копеечное дело, Остап Ибрагимович, – двинул плечами Адам.

– Для нашей лотереи мы же их покупали, командор, – напомнил Балаганов.

– Нет, детушки, это будут уже не те открытки Корейко, а открытки с видами Крыма, а не индустриализации.

– Опять-таки, если по справедливости, командор, если их уже выпускает государство, так зачем нам тогда?

– Вот вы всегда, Шура, так…

– А я тоже так, Остап Ибрагимович, – глядя на него, кивнул Адам.

– Поясню, камрады, мы будем выпускать открытки такие, какие не выпускает Госиздат. Археологические по Херсонесу и по другим знаменитым раскопкам, пейзажи, дворцы и другие достопримечательности Крыма и других знаменитых мест страны и других частей мира, но это уже потом. Будем выпускать красочные поздравительные, свадебные, с портретами вождей, знаменитых киноартистов, кадров из кинофильмов, – заходил у скамьи великий предприниматель. – Что скажете, детушки? – остановился он перед ними.

– Таксомоторный парк лучше, Остап Ибрагимович, – протянул Адам.

– А по мне так лучше вернуться в наш дом в Мариуполе и заняться делом, командор, – встал и сел Балаганов.

– Делом? Это, каким же, Шура?

– Рыбным промыслом, поиском нового, чего другого, командор.

– А может вернуться в Киев все же, Остап Ибрагимович, и открыть свой таксомотор? – погладил свои усы Козлевич.

– Рыбный промысел и таксомотор никогда от нас не уйдут, друзья. Вначале попробуем все же открыточное дело, – опустился на скамью рядом со своими компаньонами Бендер.