Средненький алкоголик учится произносить свои речи со значением, всегда при этом закрывает глаза и немного молчит в конце всех слов, приводя, тем самым, собеседников в легкое замешательство. Его начинают уважать, но не любят слушать, даже избегают порой, а завидев, где-нибудь тут же сворачивают, чтобы поспешно скрыться.
Вступать со средненьким алкоголиком в дебаты совершенно невозможно. Он недоверчиво выслушивает возражения и тут же повторяет свою речь, говорит он теми же словами и тем же тоном, несколько правда, повышая голос, немного нервничая. Средненький быстро обращается в зануду и только так его, и рассматривают тупые и умные алкоголики.
Но нельзя обойти в нашем кратком изучении алкоголиков, как людей не разумных еще одну странную и непостижимую диковинку – алкоголиков спящих! Нет, нет, глаза у них открыты, рот на лету заглатывает рюмки с пойлом и говорить такой алкоголик умеет, и что-то еще разумное выполняет, не вызывая подозрений со стороны пьющих товарищей. Но вот он встречает на улице давнюю свою возлюбленную и сразу превращается в нечто:
– Ишь, как раскормил тебя твой мужик! – удивленно восклицает такой алкоголик, оглядывая ее всю, с ног до головы. – А была ведь тростиночкой!
Она поджимает губы, глядит на него неодобрительно:
– Ишь, чего вспомнил, тростиночкой! Мне, почитай, уж шестьдесят годков, детей трое да пятеро внучат!
И гневно кивая, одаряет его ненавидящим взглядом, в который вкладывает все свое презрение к нему и к его основному занятию – к пьянству. Тут все: и порушенные мечты, и несостоявшаяся семья, и поруганная любовь.
Алкоголик ничего не замечает и только растерянно моргает, не в силах подобрать слов, разглядывает ее огромную, но уже седую косу, сложенную на голове в два ряда.
И поводит руками, изумленно оглядываясь, как бы ища эти самые шестьдесят лет, не в состоянии постигнуть, где же он сам-то все эти годы пропадал и как это он хода времени не заметил, а?..
Моей матери Тамаре Ивановне Кременской посвящаю…
Наконец-то выпал снег! Закончилась слякоть, лужи замёрзли. И всезнающие бабушки «Селькупской деревни» закивали головами, утверждая уверенно, что да, зима пришла.
Васька по примеру детворы, схватила ледянки и кинулась к реке. Возле реки, с крутого откоса уже катались. Визг, шум, треск санок, но главное, чистый холодный воздух так были заманчивы. Но Васька, всё-таки, первым делом подбежала к реке.
Повсюду, куда ни кинь взгляд, сиял и лучился под лучами зимнего солнца, ослепительный лёд. Сквозь прижмуренные веки так и казались Ваське нежные, как бы мерцающие серебристые оттенки, дрожащие снежной пыльцой в воздухе. Река замёрзла, присыпанная снегом, она переливалась жемчужным и розоватым светом. Васька спустилась, осторожно потрогала лед ногой, убедилась, что крепкий, но не рискнула отойти от надёжного берега, а уселась тут же, на мелководье и с любопытством уставилась сквозь лёд, в темную глубину замёрзшей воды. Но ничего не увидела. Разве только отливающие всеми цветами радуги пузырьки воздуха застывшие во льду привлекли ее ненасытное внимание.
Васька любила подводный мир. Она никогда не тосковала, а только всё сидела дома перед аквариумом и наблюдала. Водный мир был полон для нее тайн и загадок. Под лучами искусственного солнца, теплой лампы, полным ходом шла деятельная жизнь.
Сверкая разноцветными хвостами, то и дело шмыгали из стороны в сторону ковровые гуппи. У поверхности воды воинственной толпой носились рыжеватые активные меченосцы. Изящные гурами неторопливо и вдумчиво обследовали каждый камушек на дне.
Рогатые улитки кормились, бодро проползая по прозрачным стенкам аквариума и подбирая жадными ртами невидимые для человеческого зрения, частицы еды со стекла.
Аквариум Ваське подарил ее родной дядя. Он шумно ворвался в деревенский быт Васьки, перевернул всю её жизнь вверх ногами и умчался обратно в Печору, к своим буровым вышкам, где и работал не хилым начальником. А она только и запомнила ласковые смеющиеся глаза, лучики морщинок, разбегающиеся по всему лицу от смеха и пышные белые усы, которыми дядя так и норовил пощекотать ее щеку. Запомнила сильные руки и крепкое плечо. На плече у дяди она разъезжала без страха, на зависть босоногим друзьям и подружкам.
Все за нее радовались. Все. Одна лишь косоглазая Катька бросила ее скакалку в деревянную уборную. Белую скакалку с красными ручками подарил Ваське дядя. Завистливой Катьке Васька разбила нос. Воспитательница хмыкнула и скорее для порядка поставила Ваську в угол, а зареванную Катьку отвела к медсестре. Лучшего наказания и придумать было нельзя, Катька год назад переболела воспалением лёгких и долго еще после больницы сидела на стуле на подушке, твердого сидения не могла вынести. Подружки с ужасом разглядывали как-то ее исколотую, синюю от уколов, тощую попу. Людей в белых халатах она стала бояться, как огня, сразу поднимала дикий рёв. Ваське не было жаль её. Катькину родню во всей деревне не любили. Косоглазые, так говорили про них и подозревали в колдовстве. Бабка Кати косила, у матери тоже что-то такое было с одним глазом, дед вообще никому в глаза не смотрел, а только хмурился и прятал взгляд. Разве что отец у Катьки, вечно пьяненький, весело скакал по улицам, беспечно толкался у совхозной конторы, где сердитый бригадир хватался за голову, не зная, на какую работу пристроить пьянчужку и обычно давал самое грязное, самое противное дело, вроде, как выгребать навоз из-под свиней.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу