Сергей Кумыш - Как дети (сборник)

– Даш, что происходит?

– Все нормально.

– Ага, да, «ты в порядке», я знаю.

– Не хами.

– А по-моему, это ты хамишь. Если я ничего тебе не сделал, зачем вести себя так, как будто я в чем-то виноват?

– Тима, у меня плохое настроение.

– Из-за чего?

– Много из-за чего. Но не из-за тебя. Серьезно.

– Зачем ты тогда мне это показываешь?

– Я тебе ничего не показываю. Просто я себя так чувствую. Если я при своем мол… при своем парне не могу расслабиться и поныть…

– Но ты не расслабляешься и не ноешь, – перебил Тим, – Ты просто ходишь и злишься.

Они дошли до ее подъезда.

– Ладно, вечером созвонимся, – сказал Тим.

Они небрежно поцеловались и разошлись. Впервые они прощались подобным образом. Раньше прощание растягивалось на долгие минуты, на десятки минут. А тут – просто дружеский «чмок». Как две подружки-блондинки. «Хуже оплеухи», – подумал Тим, идя в сторону автобусной остановки.

Вечером Даша позвонила первой.

– Ты как? – спросила она.

– Я нормально, – ответил Тим, – А вот ты как?

– Не сердись.

– Я не сержусь в общем-то. Просто не понимаю.

– Ну бывает у меня, понимаешь, накатывает что-то. Ты мне нужен, нужна твоя поддержка. Особенно в такие моменты. Ты будешь мне помогать?

– Да я и так вроде.

– Я знаю, прости. Увидимся завтра?

– Как будто у меня есть выбор, – сказал Тим.

– Выбор есть всегда, – ответила Даша.

– В таком случае, я не хочу, чтобы он у меня был.

Тим услышал короткий выдох – Даша ему улыбалась. И он улыбнулся ей в ответ.

В воскресенье он проснулся с сильной тошнотой. Сначала попытался понять, что же такого съел накануне вечером. Но потом вспомнил, что весь день вообще почти ничего не ел. Аппетит появился только к ужину, но в сжавшийся желудок поместилось совсем немного.

Тошнота была настолько сильной, что на первые несколько минут заслонила собой мысли и переживания, терзавшие его последние несколько дней. Тим оделся и, пошатываясь, пошел в ванную.

Когда он наклонился над раковиной, чтобы умыть лицо, ощущения стали настолько нестерпимыми, что, не выключив воду, он бросился в туалет и скорчился над унитазом. Постоял на карачках, пока рвотные спазмы не утихли, а потом вернулся в ванную.

Умываясь, он вдруг вспомнил Дашины слова: «Сегодня утром мне стало плохо. И, в общем, я не добежала до туалета. Мне пришлось все рассказать». И тогда он вспомнил все. Все последние несколько дней, вплоть до часов и минут.

Сначала вернулся страх и чувство собственной беспомощности. Но потом пришло ощущение, что страх этот инертный, вчерашний, уже как будто не вполне настоящий.

К завтраку тошнота прошла, и Тим поел, немного успокоив родителей, накануне окончательно решивших, что их сын чем-то болен. С некоторым удивлением для себя он отметил, что внешний вид отца уже не вызывает в нем вчерашнего умиления, а снова лишь недоумение, граничащее с раздраженностью.

Обычно воскресенья они проводили вместе с Дашей. Но сегодня он понимал, что все будет иначе. Ему не хотелось звонить ей. Точнее, он даже не решался всерьез подумать о том, хочет он этого или нет. И не был уверен, что Даша захочет его сегодня слышать или видеть. Оба ждали одного и того же, обсуждать пока было нечего. Впрочем, если кому-нибудь из них это действительно понадобится, они созвонятся.

Тим решил встретиться с Женей. С одной стороны, ему не хотелось ничего обсуждать, а с другой – понедельник уже завтра. Чтобы сформировать свое мнение о происходящем, ему надо услышать кого-то еще. А возможно, просто выговориться. Тим набрал Женин номер.

– Ох, ни фига себе, кто позвонил, – с веселым возмущением пробасил в трубку Женя. Окончив школу, они стали видеться гораздо реже, хоть и жили по-прежнему в соседних дворах.

– Жень, привет. Давай увидимся, – сказал Тим.

Они пошли на заброшенную детскую площадку, куда уходили раньше, чтобы Женя мог спокойно покурить вдали от родительских глаз, и где, как правило, происходили их самые важные разговоры. Теперь Женя не прятался от родителей. Но детская площадка с покосившейся каруселью и загаженной дворовыми кошками песочницей так и осталась главным местом их встреч.

– Ну, рассказывай, – сказав Женя, закурив «пелл-меллку». С шестого класса он курил одни и те же сигареты, по мнению Тима – самые вонючие в мире.

Тим сразу все рассказал. Женя слушал внимательно, вопросов не задавал. Только когда Тим более или менее посвятил его во все, он спросил: