Катя Зверева - Мой горький Лондон

Уж если я встречу человека своей мечты – такого, что дня без него не смогу прожить, то мы поженимся где-нибудь в Мексике, в какой-нибудь старой деревушке нас обвенчает падре, а потом мы убежим с ним далеко-далеко, туда, где небо встречает землю и они вместе болтают ногами, глядя на уходящее солнце, и никто не будет знать, где мы. Своим родителям я только телеграмму вышлю, и все. Вот это будет здорово! Никто за тобой не смотрит, и ты совершенно не скована взглядами этих противных родственников: троюродных бабушек, двоюродных дядей, их детей и внуков. Вот это жизнь!

А пока я такого человека не встретила, то и думать не стоит. Хотя, знаете, мне кажется, что он должен быть иностранцем, например, испанцем. Ну или мексиканцем. Они такие красивые! А иностранец – потому что другой менталитет. Образ жизни и вообще – сущность. У нас будет кофейная плантация и большой дом с просторной террасой, увитой зелеными листьями. Я буду встречать мужа на закате, стоя на горячей земле в легком развевающемся от ветра платье и глядя на раскинувшиеся сады и плантации, и солнце будет светить в наш дом через большие окна и оставлять на полу длинные желтые лучи. Наши дети будут играть на рояле (он будет стоять у нас в гостиной), и читать книги в огромной библиотеке, и бегать в саду с апельсиновыми деревьями. Двое детей… нет, трое – три мальчика. Черноглазые, темноволосые, забавные и умные – они будут знать, что их жизнь зависит он них самих, не то что их мама сейчас, сидя у окна и бесполезно тратя драгоценные часы. И время будет неспешно течь в этом краю, подарившем нам счастье, и наша жизнь будет спокойной и размеренной…

Боже, как это, наверное, глупо звучит – все эти слова – и напоминает мечты древней старухи. Может быть, я захочу такой жизни потом, когда состарюсь, буду нуждаться в спокойствии и тишине, но пока меня тянет туда, в туманную даль, в мой Лондон, покорять мир и быть независимой, сильной, энергичной. Я хочу битвы за свое счастье, черт подери!

…Тогда, много лет назад, в квартире у Ваньки был аромат черной смородины – и все пахло этой ягодой, и даже, мне казалось, сам Ванька весь был окутан этим ароматным облаком. Он когда на дачу ездил, растирал пальцами листки смородины, чтобы запах сохранялся – он сам мне рассказывал. Он и чай готовил из разных листьев и ягод – бабушка тоже так делает, но у Ваньки все было по-другому, со смыслом, со вкусом, понимаете? У них с мамой была двухкомнатная квартира, та комната, что поменьше, была Ванькиной. Она, если по правде, была совсем маленькой. На стене висел ковер, как раньше было принято, стоял обшарпанный письменный стол и высокий шкаф для одежды. На окне в его комнате висели обычные шторы, в углу стояла гитара. Ванька учился в техникуме, работал где-то на заводе – он все время, пока учился, там работал, получал какие-то гроши. И все время он хотел уйти – из техникума и с завода, уехать. Как бы вам сказать… Ванька был из тех людей, которые слушают Цоя и боготворят Че Гевару, в его компании все были такими. Философы. Вот оно, где несовершенство всей системы – Ванька был слишком умным и способным, слишком… ему дорога была в университет, вот я про что говорю. А возможности не было.

***

Часы показывали 13:50. Она шла по проспекту. Девушка двадцати семи лет. Светлый цвет волос, острый нос, выдающиеся скулы. Почти подростковая сумка. Татуировка внизу на ноге, чуть выше сандалий. Походка – мягкая, будто у кошки. Взмахи рук – широкие, необычные. Она поднимается по ступеням невзрачного серого здания: «Визовый центр» – золотые буквы на вывеске. Девушка выпрямляет спину, поднимает голову, делает взгляд более дружелюбным, лучезарная улыбка. Снова собеседование. Снова кучу документов. Открывает тяжелую деревянную дверь, выкрашенную в темный, почти черный цвет и покрытую лаком. Входит. Мельчайшие детали не ускользают от ее взгляда – она слишком напряжена и настороженно смотрит по сторонам, стараясь не показать своего волнения. Поцарапанная замочная скважина на двери слева. Треснувший каблук на чьих-то туфлях. Красный лак на ногтях у девушки на стуле. Коридор. Мягкий шелест ее кроссовок на полу. Сейчас кабинет направо. Стук.

– Здравствуйте. Можно?

– Проходите. – Говорит с кем-то по телефону, кладет трубку на аппарат. – Присаживайтесь. Добрый день.

Она садится в мягкое кресло, смотрит по сторонам – висят большие фотографии в рамах: море, пляжи. Сертификаты, стеллажи с толстыми папками, запах сухой бумаги и ксерокса. Сердце грохочет где-то в ушах. Она пристально смотрит на своего собеседника.