Катя Зверева - Мой горький Лондон

– Машка, глянь! – кричит она почти во весь голос. – Машка, это новый альбом! Это Eminem! Yo! Клева-а-а… – ее возгласы привлекают внимание продавца, он подходит, интересуется, чем может помочь. Если бы вы знали, как мне действуют на нервы эти вопросы вроде: «Могу я чем-то вам помочь?». Так и хочется ответить что-нибудь этакое. Но обычно я просто спрашиваю, который час. Нет, ну они ведь действительно дают неточную формулировку вопроса: «чем-нибудь» – это чем угодно! Я понимаю, конечно, что им так надо по регламенту – вежливость необходима в работе с клиентами, конкуренция как-никак, и нужно к себе покупателей переманивать, но раздражает очень.

Обалдевшая от счастья Катька носится по рядам в надежде отыскать что-нибудь еще. Она очень любит рэп, тащится от него. Я остановилась возле вот этой штуки (не знаю как она называется) с надписью «зарубежный рок», разглядываю обложки дисков, и сгораю от желания оказаться сейчас в Британии. Серый город за окном становится бесконечно противным, слишком маленьким.

Эта жажда другой страны сильнее меня, она необъяснима, она затягивает. Эта жизнь, как на обложках пластинок – пусть она красивее, чем на самом деле, но и та, другая жизнь, пусть даже хуже – она нравится мне. Лондонские окраины или фешенебельные центральные районы – какая разница для русской девчонки из этого города? Ходить, просто дышать воздухом истории, наслаждаться архитектурой, улыбками, этими мохнатыми шапками стражей правопорядка… А правду говорят, что там почти всегда идут дожди и туман не рассеивается?

В зале начинает играть рояль… Откуда он здесь? Бог мой, какой звук! Я стою, простите за сентиментальность, зачарованная, я слушаю…

«Мои мышцы, словно после драки… Мое тело согнуто калачиком… – мысленно пытаюсь перевести я. Да, мой дед иногда говорил со мной по-английски, когда я была еще совсем маленькой. Только как-то выветрилось уже, а в школе английский выучить невозможно. – Я сказал самое лучшее, но все еще боюсь.… Скажи мне, что я – часть истории. Скажи мне, что я могу иметь все это. Я все еще такой уставший, чтобы идти…»

Я подхожу к продавцу и, словно во сне, интересуюсь, кто это поет.

– Stone sour. Они обычно поют такой, знаете, трэш, а тут вот спели, и все удивились…

– Будьте добры, дайте мне этот диск. Сколько он стоит? – отсчитываю деньги.

И точно так же, как Катька, я сжимаю и чуть ли не целую этот альбом. Радостная, словно ребенок, когда ему покупают шоколадку, я ищу ее, подхожу, дергаю за рукав:

– Катюха, просто отлично, что мы сюда зашли, да?

– Ага! – широко улыбаясь, кивает она в ответ.

– Кать, а пойдем, кофе выпьем? С пирожными? На первом этаже тут ведь кафе есть, а? Я угощаю!

Мы пили с ней горький кофе, и каждая из нас хотела поскорее прийти домой, поставить диск и, блаженно закрыв глаза, наслаждаться музыкой… Хотя Эминема вряд ли можно слушать с закрытыми глазами.

А потом, когда я уже вернулась домой, мне вдруг захотелось, чтобы на стенах в моей комнате висели фотографии знаменитостей из прошлого века. Черно-белая Мэрилин Монро, Синатра, Клинт Иствуд… И так хорошо было в тот вечер сидеть в кресле в своей комнате и слушать эту странную песню. И даже то обстоятельство, что у меня совсем нет друзей, не огорчало меня. Я вышла на балкон, а на улице пахло свежестью – настоящей, какой-то пробирающей до костей свежестью, сотканной из воздуха. И мне захотелось изобрести метлу. Глупое, совершенно наивное желание. А еще как было бы здорово, если б у людей были крылья за спиной. И развитые спинные мышцы, чтобы летать – я где-то прочитала, что люди не могут летать из-за того, что у них не развиты эти самые мышцы так, как они развиты у птиц. Я даже себе представила, как полечу в первый раз. А потом моему воображению представилось небо, заполненное метлами и разными летательными приспособлениями, и я отказалась от этой затеи – это же надо воздушные коридоры для каждого разрабатывать, наверное.

Звенел будильник, а она никак не могла унять дрожь. Было десять минут седьмого. На цыпочках, чтобы не будить родителей, она пошла в ванную. Включила холодную воду, умыла лицо. Вкус зубной пасты подействовал ободряюще. Вытерла лицо полотенцем.

Кофе был крепким – в холодильнике не было молока, а сахар она никогда не сыпала. Всходило солнце. Верхушки домов от этого были желто-оранжевого цвета. Воздух, словно застывший в пространстве после душной ночи, был наполнен красным ароматом сухой листвы и терпким криком увядающих деревьев.