Валентина Юрченко - Здравствуй, мама! Я – волк

– Что твой муженек? Не звонил больше?

– Ксения, дорогая, если бы не люди, с которыми я тебя, считай, насильно свожу… – она сделала паузу. – Отвадили, слава Богу. Ой, не знаю, надолго ли.

– Рассказывай, кого ждем.

– Не объявился еще Эдик твой?

– Дался тебе Эдик. При чем тут Эдик? Полина, пойми…

– Ксюха, мое терпение лопнуло! Хватит фигней страдать.

– Кто тебе сказал, что я страдаю?

– А что ты делаешь?

– А что ты предлагаешь?

– Во всяком случае не на Эдика рассчитывать и не за копейки на твоей работе корячиться с утра до ночи. Не переживай, я что-то придумаю. Не веришь? Посмотришь. Ты меня еще плохо знаешь.

Полина уверена, что я достойна и лучшей участи, и больших денег. Ее б воля, она бы только об этом и говорила, но на кухню зашел Богдан, и Полина вынуждена прервать разговор. Благо, ее внимание настолько рассеяно, что, мгновенно переключаясь на новый объект, она тут же забывает о предыдущем.

– Давай, сын, прочти тете Оксане стих, который мы вчера с тобой выучили. Давай, давай, чего ломаешься, – Полина никому не прощает медлительности.

– Не буду, – Богдан супит брови.

– Чего это ты не будешь? Стесняешься, вроде первый раз тетю Оксану видишь.

– Не стесняюсь. Сама говорила.

– Что говорила?

– Чтобы по-украински больше не слышала.

Я начинаю догадываться, в чем причина их препирательств. После переезда в Москву Богдан в одночасье лишился не только опеки бабушек, но и привычного окружения сверстников. Москвичи-погодки не пустили его в свой круг, и Полина решила, что основная причина детского неприятия в южном акценте, – она запретила Богдану разговаривать по-украински даже в быту. Полина и сама бы с радостью забыла об ущербном, с ее точки зрения, происхождении, если бы иногда именно оно не реабилитировало ее в собственных глазах, позволяя рассуждать об ограниченности русскоязычных. Потому под рюмочку она не отказывала себе в желании затянуть народную, а на досуге – разучить с сыном что-то из украинской лирики.

– Так то ж в разговоре, а это стих!

В дверь позвонили.

– Ой-ой-ой, – Полина по-хозяйски засуетилась, – иду, иду.

Несколько минут я слышала заискивающе пошловатую возню подруги, после чего гостя пригласили на кухню. Пропуская радушную газду вперед, коренастый от природы и расплывшийся от излишеств в еде мужчина лет тридцати пяти с наслаждением ущипнул ее за бок. Полина взвизгнула.

– Знакомься, Андрей.

– Оксана, – представилась я и подумала, что в Полине много эксцентричности, но мало вкуса.

С первого взгляда стало понятно, что Полина с ним спит – не часто, без особого удовольствия. Как дань: отдалась – и с гуся вода, будто не она это вовсе.

– Ну и как жизнь, Ксения? Рассказывай, откуда трудовые мозоли берутся? Регистрация, небось, временная? – наглость Андрея обескуражила, но и помогла сориентироваться: выходит, без моего ведома Полина сватала меня на работу. Как-то она рассказала мне о хорошем знакомом, который делает ей бесплатную регистрацию.

Знакомый вел себя так, будто я сама настояла на встрече. Полина правильно рассчитала. Я бы не стала ее выдавать или говорить, что произошла ошибка, – такие люди, как Андрей, не понимают добровольного отказа от денег.

– Расскажи о себе, – Андрей вальяжно развалился на стуле.

Говорить не хотелось, я была зла на Полину, потому и уложилась в три дежурные фразы.

– Ясно, – похоже, Андрей ничего другого не ждал, но тут же потянулся к трубке, набрал номер. – Слышь, Константиныч, тут человек просится, есть местечко? Угу, свой, только с той стороны. Да, заграница, ридна Украйна. Нам? Очень даже нужны. Думаю, мы им тоже. Подумай, подумай. Ну, платить меньше будешь. Ей хватит, – Андрей окинул меня взглядом и повторил: – Хватит.

Полина услужливо разлила коньяк, – пятидесятиграммовая рюмочка потерялась в ладони Андрея:

– А как у нас с совестью? – спросил он у меня вместо тоста.

Трудно было представить более нелепый вопрос.

– В смысле? – даже приблизительно я не понимала, о чем речь.

– В прямом. Ладно, разберетесь, завтра тебя ждут. Запоминай адрес и имя, скажешь свою фамилию на проходной. Пропуск, считай, заказан.

– А что за работа? Что я должна буду делать?

– Там узнаешь, – после этих слов Андрей потерял ко мне интерес.

Это был второй раз в жизни, когда я почувствовала себя продажной.

Вечер прошел в напряжении. Полина много пила и смеялась над сальными шутками, а Андрей, словно специально, лишал меня возможности остаться с подругой наедине, только один раз он прошел в прихожую, чтобы взять из барсетки сигару.