Юрий Райн - Отдельные аномалии

Точно. Если бы те и эти договорились, так бы и делали. Эх, жалость какая… А мысль-то богатая. Может, не доперли? Этого придурка – Андрей покосился на попутчика, – конечно, жаль было бы немного… Но себя-то, вот сейчас, – жальче.

В зеркале заднего вида заиграли сполохи – белые, синие, красные. Донеслось завывание сирены. Менты… Евгений совсем размазался на сиденье. Андрей презрительно скривился, потом вспомнил характерную для Меньших Начальников свирепую гримасу, оскалился, воспроизведя ее, и, уже непроизвольно, зарычал.

Впереди показался большой мост через Яузу. За ним – он хорошо помнил – река круто уходила вправо.

В несколько секунд, за которые Андрей, ожесточенно вдавливая педаль в пол, домчался до моста, перед ним ярко и четко промелькнуло то, что давно, – действительно, очень давно, когда время еще было временем, а память памятью, – равнодушно и безжалостно ломало его. Он уже знал тогда, что привалившие неприятности – вовсе не неприятности, а настоящая беда. И знал, что финал будет плох, хуже некуда, что надежды нет, можно только ждать чуда, но чудес, по всей видимости, не бывает. И даже знал, через сколько дней наступит этот финал. Через семнадцать.

И каждый из отпущенных дней он просыпался перед рассветом, и маялся тоской и безнадежностью, и вставал с мутной головой, и заставлял себя окунаться в какие-то уже необязательные дела, только чтобы отвлечься, а вечером все наваливалось сызнова, и он глушил себя водкой, и, валясь в беспамятство, повторял: вот и еще один день прожит, а я все еще здесь и все еще я.

И так повторялось и повторялось, только сырой холод в груди делался все тяжелее, а дней оставалось все меньше.

Нет, он еще не перестал ждать чуда, потому, наверное, что в безумно далеком детстве всегда верил в лучшее и ни разу не ошибся в этой вере. Но теперь все было по-другому, и с каждым днем ожидание слабело, а спасало, до поры, лишь это, бессмысленное: вот и еще один день прожит, а я все еще здесь и все еще я.

А когда семнадцать дней истекли, пришлось выбирать: предать себя самого или предать других. Он сделал выбор.

А не надо было.

Сделал выбор – не важно, какой, – оказался там, откуда его отправили в этот отпуск. Впрочем, уклониться от выбора означало тогда – и, наверное, всегда – то же самое.

А вот этому повезло, подумал он о судорожно вцепившемся в подлокотники пассажире. Ему, надо полагать, никакого особенного выбора даже не предлагалось. Хотя кто знает… Только, в любом случае, ну его к свиньям, такое везение.

Все, больше не хочу, сказал себе грешник Андрей. Ждать не хочу, часы отсчитывать, минуты.

Пронесшись под мостом, он крикнул:

– Отлично погуляли, Женька! Да и хорош!

И, рефлексам вопреки, удержал руль прямо.

Машина наехала на бордюр, подпрыгнула, проломила ограждение и, описав в воздухе длинную дугу, рухнула в реку.

Вода быстро наполняла салон, праведник что-то верещал, а Андрей молча ждал.

Потом автомобиль исчез, как не было его, и стало уже не нужно дышать.

Первой появилась тускло подсвеченная фигура в бесформенном зеленом балахоне. Андрей посмотрел на нее с надеждой, но свет на какой-то миг сделался по-праздничному ярким, окутал, словно облако, заулыбавшегося Евгения и растаял вместе с ним.

Низко, глухо, гортанно рыкнуло, повеяло холодом. Угловатая желтая тень быстро наплывала на Андрея.

Он еще успел подумать, что надо бы не забыть, при случае, подкинуть Большому Начальнику идею насчет прямой ротации.

И, окунаясь в невообразимый ужас, прокричал:

– Грешник инвентарный номер W7X-430-DDE72904856-XL-912 из краткосрочного отпуска прибыл!

– Ну, ты и местечко выбрал! – недовольно сказал брюнет.

– Зато здесь после бизнес-ланча никого не бывает никогда, – возразил рыжий. – Тихо, спокойно. И, кстати, пиво не разбавляют.

Брюнет брезгливо провел пальцем по трещине на краю дешевого столика зеленой пластмассы, затем вытащил носовой платок и вытер палец.

– А то, можно подумать, нас, – слово «нас» он выделил голосом, – кто-нибудь услышит, если мы сами не захотим! Или даже по минимуму напрягаться неохота? Так бывают отдельные кабинки в ресторанах, слыхал, может?

– Угу, – ухмыльнулся рыжий, – без понтов никак. Оно тебе нужно – внимание лишний раз привлекать? Проще будь, коллега!

– Да пошел ты! – огрызнулся брюнет.

Рыжий осклабился еще шире и помахал рукой официантке, выглянувшей на летнюю веранду заштатного кафе.

– Мне «Туборга» ноль пять, – сказал он, когда девушка подошла к столику.