Надежда Синельникова - Время ведьм

– Может, оно и так, да с женой доктора Джона что-то неладно, ей мертвые грезятся! Моя кузина была на ярмарке и говорит, она разговаривала с покойниками! И глаз у нее злой… она вчера лучшего жеребца Тода Моссби хотела купить, дикого, черного, как сам Сатана… а Тод не продал. Так она пошептала что-то, и бедная животина ночью пала…

Дальше я не слышала. Я вся дрожала от гнева и обиды. Я ничего им не сделала, не нагрубила, всегда была вежлива, а они распускают эти мерзкие сплетни в моем собственном доме! Я громко хлопнула дверью, наслаждаясь их минутным замешательством. Потом старшая сказала, поправляя складки цветастой юбки:

– Ужин подавать, мисс Мари?

Она с вызовом посмотрела на меня.

– Мисс Хэвиш, я вынуждена рассчитать вас, – голос мой дрогнул, но я не отвела глаза. – Причины, надеюсь, вам вполне ясны. Вам будет заплачено за неделю вперед, но рекомендаций я не дам.

Она продолжала теребить юбку, в голосе ее звучала неприкрытая неприязнь и обида.

– А причина мне хорошо известна, миссис Риджвилл! Я-то знаю, знаю, кто вы есть на самом деле! Но я молчать не стану! И это не вы меня выгоняете, я сама ухожу! Негоже работать в таком дурном доме… Пойдем, Бэтти!..

Вторая девушка, совсем еще молоденькая, вся сжалась, метнув на меня испуганный взгляд, и проскользнула мимо.

– Простите… – прошептала она, старательно избегая моего взгляда. Я беспомощно стояла и смотрела, как они надевают тяжелые плащи и уходят. Я осталась одна в Ридж-холле, и мне было стращно.

Джон вернулся уже в сумерках. Дом был притихший и темный, камин потух. Я зябко куталась в шерстяную шаль, не зная, как скажу Джону про слуг. Но он побывал, видимо, в деревне и уже все знал. Он крепко обнял меня, и я вдруг разрыдалась. Вся горечь сегодняшнего дня, все одиночество и тоска по Саре вылились отчаянными слезами. Он гладил меня по спутанным волосам и тихо повторял:

– Ничего… ничего…

Утром мы позавтракали тем, что нашли на кухне. Джон хотел переговорить с Сэлли Хэвиш и нанять других девушек. Он уехал рано, а я осталась с Крамбом в пустом доме. Впервые он показался мне холодным и неуютным. Я вспомнила, как неделю назад мы приехали сюда отдохнуть, как я радовалась… Теперь мне хотелось поскорее уехать, безотчетная глухая тревога не давала мне покоя. И я решила, как только вернется Джон, поговорю с ним, я больше не хочу оставаться в этом доме!

Но, к моему разочарованию, Джон передал с сельским мальчишкой, что в соседней деревне тоже есть заболевшие, и он задержится. Он велел мне запереть двери и ложиться спать. Я закуталась в плед, свернувшись калачиком в большом продавленном кресле, Крамб забрался мне на колени, и мы задремали. Сквозь полуопущенные ресницы я видела, как темнело за окном, но мной овладела какая-то истома. Я подумала о Саре… И вдруг отчетливо вспомнила нас маленьких. Сара, заговорщицки улыбаясь, манит меня в маленький чуланчик под парадной лестницей. На нас обеих красивые накрахмаленные платья, я боюсь испачкать свое, ведь в чулане хранятся только метлы и старые вещи. Сара руками приминает свою голубую юбку, чтобы пролезть в приоткрытую дверцу. Пена кружева цепляется за дверной косяк, тогда она отрывает широкий пласт кружевной нижней юбки и заглядывает внутрь. Через минуту я тоже просовываю голову в узкий проем. Сперва я ничего не увидела, потом различила на полу странный рисунок в виде кривой звезды, смятый листок бумаги и пару восковых свечек. Одна из них затухла совсем недавно и едкий дымок тянулся вверх.

– Что это? – испуганно шепчу я, крепко сжимая ее руку.

– Одна служанка с помощью магии хочет приворожить папиного грума, – азартно шепчет в ответ Сара. Ее горячее дыхание обдает мне щеку. – Но у нее так ничего не выйдет. Я читала, свечи должны быть черные… И вообще, магии не существует!

– Правда? – спрашиваю я, испытывая одновременно и облегчение и какую-то смутную печаль.

– Правда! – уверенно говорит Сара. Она на целый год старше меня, и я ей безоговорочно верю…

Я очнулась глубоким вечером. Крамб тихонько скулил, и я пошла на кухню за молоком. То детское воспоминание не выходило у меня из головы, я боялась признаться самой себе, что страстно хочу увидеть сестру, хотя бы еще раз! Я налила щенку молока, рассеянно потрепала по пушистому загривку. Наконец, я решилась. Накинув шаль, я вышла в сад. Вечер был холодный и сырой, дул пронизывающий ветер. Верхушки деревьев шелестели и раскачивались. Я быстро дошла до того дерева, где видела Сару впервые. Из глубины сада дом казался уютным и надежным оплотом света и тепла! Усилием воли я подавила желание помчаться без оглядки назад и закрыть все двери на засовы. Не знаю, сколько я простояла, ожидая чего-то… какого-нибудь знака от нее… Но ничего не произошло. Постепенно страшное напряжение отпустило и мне стало даже смешно. Я стою одна в саду и жду, что мне явиться призрак! Нелепо! Я шумно перевела дыхание и медленно побрела к дому. Потом остановилась. Слева, за деревьями, треснула ветка. Это не могла быть Сара, оба раза, что я ее видела, она исчезала и появлялась совершенно бесшумно. Я стояла, прислушиваясь к шуму ветра, и когда уже решила, что мне послышалось, позади меня раздались шаги, кто-то шел, наступая на сухие ветки, раздвигая кусты руками. Затылок закололо иголками от страха. Я обернулась так резко, что чуть не упала. Прямо мне навстречу шел тот крестьянин, которого я видела ночью в саду. Он смотрел на меня с вожделением и неприязнью. Крик замер на моих губах. Он просто шел ко мне, не сводя с моего лица своего тяжелого, липкого взгляда. Я подхватила юбки и ринулась по тропинке к дому. На бегу я оглянулась, он все так же молча ускорил шаги, а потом побежал, продираясь через кустарники. Я никогда еще не бегала так быстро! Я свернула с тропинки и помчалась через лужайку короткой дорогой, одна туфля соскочила и босая нога пачкалась в росе и мокрой траве. Страх подгонял меня. Запыхавшись, еле переводя дыхание, я вбежала в холл, захлопнула тяжелую дверь и, налегая всем телом, задвинула засов. Потом силы оставили меня, и я стояла, вся дрожа и прислушивалась к тишине за дверью. Прибежал Крамб и стал лизать мне руки. Вдруг он ощетинился и зашелся яростным лаем. Мой преследователь был снаружи, за дверью.