Ирина Крицкая: Истеричка (сборник)

Большое счастье, что мы встречаемся нечасто, на бегу и почти всегда случайно. Сегодня объявился Бражник. Был у нас такой мальчик, восхищенный и загадочный, ходил все время с книжечкой. «Сто дней Содома» называлась книжка, Маркиз де Сад ребенку нравился. Но обошлось. Сегодня Бражник доктор философии, в Александрийском почему-то университете. В городе оказался проездом, Бражник всегда проездом и, слава богу, редко мне звонит.

– Дорогая моя! – Как ни странно, он был рад меня слышать. – Не прячься, не выдумывай никаких срочных дел, нам обязательно нужно встретиться…

Я хотела сбежать, как раз собиралась придумать срочное дело, но не успела.

– Возможно, ты этого и не заметила, – он сказал, – но третья мировая уже началась, мир катится в очередную пропасть, и кто его знает, свидимся мы еще или нет…

Раз такие дела, то я, конечно, согласилась поболтать. Но перед выездом на всякий случай позвонила Аллочке.

– Бражник в городе, – я ее предупредила. – Зовет на кофе. А я боюсь встречаться тет-а-тет с этим маньяком…

– Не могу говорить, – ответила мне она, – я в офисе. Я ничего не слышу!

Аллочка, если позвонить ей на работу, всегда говорит таким голосом, как будто ей зажали нос прищепкой. Она работает в банке, у них так принято, они там все гундят, и Аллочке требуется некоторое время, чтобы перейти на обычный человеческий тон.

– …ты, конечно, со своими барскими замашками даже не сможешь себе такого представить, но я тебе сообщаю: мой офис занимает целый этаж, нас тут набили двести человек. Да, вот такой вот у нас крутой банк, что мы все, как овцы, сидим в одном загоне. К твоему сведению, я стою в очереди на принтер уже десять минут, а мой начальник – латентный гомосексуалист, я сегодня в новом платье, а он в упор его не видит. Он хочет, чтобы я в свой единственный выходной пробежала десять километров на банковской спартакиаде.

– Что, правда? – Я не поверила.

– Да, а что ты удивляешься? Что ты сразу стонешь? Это у нас называется новая корпоративная политика. А ты звонишь мне со своими глупостями… Ты вообще в курсе, куда все катится? Человечество попало в офисное рабство…

Аллочка гундела недолго. Она всегда сначала немного погундит, чтобы вернуть себе самоуважение, а потом возьмет и забронирует столик в каком-нибудь скучном, но респектабельном месте.

На этот раз она взяла отдельный кабинет в новом китайском ресторане. Старый центр, швейцар-китаец в костюме тибетского монаха, вид из окна на городской собор, и все официантки в кимоно…

Когда Лиза была жива, мы в такие места не ходили. Все наши гулянки проходили в общаге, иногда прямо на крыше. В теплые дни мальчики выползали туда с гитарами. Нет, это была не самодеятельность, мы просто немножко пили водку и немножко пели русский рок, тогда он был как раз на пике.

«ДДТ», «Белая птица», альбом 1996 года. Эту песню часто пел Саня Синицкий. Он считается главным виновником всего, что случилось с Лизой. К нему она рвалась в тот мартовский вечер, а муж не пускал, муж запер ее в квартире, поэтому она и дернулась на балкон. Синицкий в это время отмечал свой день рождения, какая-то левая баба сидела рядом с ним… Он пел, все ту же песню, только уже не для Лизы.

Вот так вот.

Мы не любим Синицкого и поэтому во время каждой эксгумации долго-долго его грызем. Но забегать вперед не буду, до Синицкого еще доберутся.

Ресторан «Шанхай» находится рядом с вокзалом, поэтому Бражник приехал сразу с чемоданом. И не таким уж страшным он показался мне маньяком. Он распушился, он где-то хорошо и вкусно питался все эти годы, он стал похож на белого холеного кота. Пальтишко терракот на нем висело непринужденно, на шее вместо бабочки была повязана красная арафатка. Представляю, как он удивился, когда увидел Чернушкину.

Чернушкину никто не приглашал, понятия не имею, как она оказалась у нас за столом. У нее всегда был талант – чуять попой, в нашей профессии это очень ценное качество, и Чернушкиной оно пригодилось. Она сейчас работает в областной Думе, то ли командует пресс-центром, то ли баллотируется… Не знаю точно, я двести лет не видела Чернушкину.

Раньше это была мелкая, очень худая, резкая девушка, которая все время что-то объявляла с кафедры. Последний раз мы с ней случайно встретились через пару дней после нашего выпускного. Чернушкина околачивалась возле Думы.