– При чем здесь ключ? – не поняла Чернушкина. – Мы говорим про балкон.
– При том, дорогая моя, при том! Я же понимал, что ключ сломается. Нажимаю – не идет, если нажать сильнее – сломается. Это же было очевидно! И ты не поверишь, я его уже почти вытащил, но вдруг в какую-то секунду мою руку как будто кто-то заставил – и я повернул! Знал, говорю же тебе, знал, что ключ сломается, но повернул. Ключ, конечно, остался в замке. А дело было ночью, в чужом городе… Пришлось бежать куда-то, искать мужика с пилой, подняли шум на весь подъезд…
Аллочка смотрела на Бражника прямо, не отрываясь, и между делом хлопала ресницами. Со стороны могло показаться, что она очень внимательно слушает. На самом деле Аллочка просто хлопает ресницами, она всегда так делала, ресницы у Аллочки длинные и создают иллюзию некой эмоциональной реакции.
– Я все равно не понимаю, – она сказала, – это какая же такая любовь должна на голову свалиться, чтобы женщина превратила себя в Анну Каренину? Взяла – и сиганула из окна?
Вопрос традиционный, и в этом месте, каким бы ни был наш состав, мы дружно начинаем ухмыляться.
– Ох! Да какая ж там любовь!
– Любовь… – я тоже делаю глумливое лицо и обычно добавляю: – едрит твое налево!
– Это с кем? С Санечкой, что ли, любовь? – морщит лобик Чернушкина. – Да он по жизни озабоченный! За кем он только не таскался…
Чернушкиной повезло, она вышла замуж за надежного соратника по партии, с целью продолжения рода и оптимизации народного хозяйства. Любовь и все, что с этой скользкой темой связано, Чернушкину никогда не беспокоило.
А вот Аллочка еще ждала, ждала, бесстыдница, каких-то неожиданных страстей, хотя была чудесно замужем и в отличие от некоторых получала и кофе в постель, и завтрак в постель, и ужин тоже в постель.
Аллочкин муж очень любит готовить и балует ее вкусненьким. Она переедает, толстеет немножко, но в глубине души мечтает, что будут, будут у нее и прыжки в мешках, и бег с препятствиями…
Конечно, в этом она признаваться не стала, и сразу со всеми вместе закивала, и начала оправдываться:
– А я и не сказала, что любовь! Я говорю, «какая уж тут может быть любовь?» Какая уж?!
– Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!
Это Чернушкина. Прокукарекала свою любимую цитатку и плечиком, и сразу плечиком задергала. На первом курсе она где-то подцепила этот тезис, и так вот до сих пор не излечилась. Откуда, из каких борделей эта фраза, Чернушкина не выясняла. А меня немножко замутило, когда я снова это все услышала.
– Водички! – я попросила официантку. – Можно мне водички?
– Нет, Лиза, конечно, увлеклась. – Бражник сделал корректировку. – Лиза, безусловно, влюбилась. Я бы лучше сказал – вошла в роль. Вы же знаете, она не сразу поступила к нам на факультет, один год она училась в театральном, и в ней было очень много актерства…
– Я же говорю, – вставила Аллочка, – «Анну Каренину» обчиталась.
– Да! Может быть! Серьезный муж и молоденький любовник – это же такой простенький классический сюжет…
Бражник был знаком с Лизой ближе всех, он, как обычно, захотел нам выдать сразу все и побыстрее, но его перебила Чернушкина.
– Какой был муж! Какой был муж! – она застонала. – Богатый! Высокий! С квартирой…
– Богатый муж! – Бражник усмехнулся. – Дорогая, ты в своем репертуаре! Поверь мне, милочка, Лиза никогда всерьез к деньгам не относилась, и если бы не мать…
– Не трогай маму! – Чернушкина его обрезала. – Мать – святое!
– Вы же помните Лизу! Она была очень легкомысленная, вы все считали ее избалованной дурочкой…
– Ничего мы не считали! – Аллочка начала отвираться.
– Да ладно, – он улыбнулся. – Лиза действительно была легкомысленной, но эта легкость ей шла. Вы знаете, мы с ней частенько заходили в книжный, и она, не глядя на цену, покупала очень дорогие книжки. Она всегда так легко расставалась с деньгами…
Я никогда не понимала, как Бражнику удается сочетать финансы с тонкими вещами. В каждую сентиментальную историю он умудряется вставить приход и расход.
– Но если все-таки любовь, то почему… – это у меня вырвалось.
Не знаю, как я могла о таком подумать, какие-то остатки романтизма проскочили.
– Что? – меня переспросили.
– Что-что? Я не расслышал…
– Ничего, – я вовремя спохватилась и снова попросила: – Воды! Воды!
В итоге версию с любовью мы сразу отметаем. Люди мы все травмированные, и нам очень сложно простить третьим лицам малейшую претензию на это чувство.
Читать дальше