Валентин Цапков - Все извинения сразу

Я поднял глаза и посмотрел в заднее окно, там было видно небо, оно быстро шло прочь из города. «Сегодня ночи снова не будет», – подумал я и, поднявшись, сел.

В машине все курили. Марины снова становились разными, и желание покупать одной из них платье медленно, но уходило.

– Ты, когда пьешь, силы рассчитывай. Мне никакого удовольствия тебя таскать нет. Скажи спасибо девчонкам, что помогли тебя в чувство привести. План был, что пью я, ведешь машину ты, а у нас?

– Сколько я спал?

– Минут двадцать, – сказала Марина, у которой я только что лежал на коленях.

– В клуб нас с виски не пустят, так что все оставим в машине, – сказал Максим, и Марина с переднего сиденья передала мне начатый Jameson. Всю дорогу до клуба она пила его прямо из бутылки. Я сделал большой глоток и положил виски в карман переднего сиденья.

Все охранники клубов – люди служившие. Они получают четкое указание, кого пускать, а кого – нет. Места вроде «Мода», находящиеся в самом центре, всегда пользуются популярностью. Владельцы могут себе позволить не пустить полсотни человек за вечер только по причине того, что они на лицо не вышли. Если ты слишком пьян или одет, как спортсмен, охранник говорит, что вечеринка закрытая и войти можно исключительно по приглашениям. Естественно, таких приглашений в природе не существует. Девушек пускают всегда.

Билеты продавали на входе. Высокий лысый парень в одной руке держал пачку билетов, в другой – пачку денег. Какая из них была толще, сказать было сложно. Максим, взяв обеих Марин под руки, быстро прошел охранника.

– За четверых, – сказал мне высокий лысый парень не глядя.

Я заплатил и вошел внутрь.

У дорогого виски есть особенность, которая всегда его выдает: он не вызывает отвращения и его хочется выпить еще. Причем пить хочется именно ту марку, с которой начал.

Я подошел к бару и заказал двойной Jameson. Стоящая рядом девушка, одетая в латексное платье, улыбнулась мне и сделала большой глоток пива. На кружке было написано «Невское».

В Петербурге, как и в любом городе мира, коренные горожане не пьют то, что в нем производят. И дело тут не во вкусовых качествах, а исключительно в понимании того, что все лучшее где-то далеко. По этой же причине, если вы скажете жителю Дублина, что любите «Гиннесс», он вас не поймет.

Максим вместе с Маринами занял диван и стол на втором этаже с хорошим обзором. На сцене стоял молодой человек в одноразовой медицинской маске и включал тяжелую электронную музыку. Я сел за стол.

– Мы подумали и решили, что все не против выпить текилы. Зная тебя, думаю, ты за, – Максим говорил уверенным веселым голосом.

Я быстро допил виски и пустой стакан поставил на стол. На сцену музыканты начали выносить инструменты. Зрители потянулись посмотреть на это поближе. Молодые мальчики и девочки, одетые в самые яркие и вызывающие футболки, с ассиметричными прическами в своей массе казались одинаковыми. Перекрашенные в самые смелые цвета волосы, полностью забитые татуировками руки и многочисленные проколы тела – все это делало их схожими тут и совершенно чужими для прохожих на улице.

– И куда ты нас привел? Одни дети кругом, какие-то странные, – Максим налил всем текилы из полной бутылки. Мы выпили.

Марина, которая гладила меня по волосам в машине, в свете софитов стала еще красивей. Она наклонилась ко мне и попросила проводить ее до туалета. Я посмотрел на Максима, он трогал другую Марину за грудь, она его – за пах.

Мы пошли вниз, Марина взяла меня за руку и прижалась. Было видно, как она боится людей вокруг, как старается не ловить на себе их взгляды. На сцене музыканты ударили по струнам, и все резко двинулись к ней.

Туалет был пустой и грязный. Марина обняла меня за шею, и мы провалились вглубь туалетной кабинки. Она быстро начала расстегивать мой ремень и пуговицы на рубашке. Я ловил каждое ее дыхание, пытался поймать ее взгляд, понять, с кем она сейчас хочет делать секс: со мной или с любым другим мужчиной. Она ловко расстегнула молнию на платье и задрала подол. Ее совсем юная упругая грудь налилась желанием. И в этот момент она посмотрела на меня. Два пустых стеклянных глаза, не способных остановиться на месте, бегали, пытаясь понять, кто перед ними стоит. Она засунула мне руку в трусы и сразу же вытащила.

– Все равно у меня месячные начались, – в отчаянии сказала она и вышла из туалетной кабинки, хлопнув дверью.

Я сел на унитаз. Вспомнил, что последнюю сигарету выкурил в «Барселоне», вздохнул и начал застегивать рубашку. Единственное, что сейчас хотелось, – чтобы наступило утро и все закончилось. Чтобы пришло завтра и я проснулся в своей маленькой комнате, пусть даже один, пусть с похмельем, но весь сегодняшний день закончится. Чтобы от него ничего не осталось. И я снова буду пол-утра искать в себе силы, чтобы встать и выйти, а потом думать, как жить дальше.