Игорь Агафонов - Под прикрытием Пенелопы

– Что ты видела, что ты видела, дерёвня?! Глазастая больно! Не наколись! Сова! Мало тебе своих забот?! Устроим! Взвоешь!

– Чё-о ты на меня прёшь! – не испугалась тётка. – Всё видела! – и завопила ещё громче и тоньше: – А-а-а! – так что кладовщик отшатнулся и, плюнув, побежал к своему окну и прыгнул сходу через прилавок внутрь.

– Что ты мне тычешь в нос грязными лапами, мародер! – неслось ему вслед. – Он ещё будет угрожать! Тычет, гад! Ишь!

Очкарик, воодушевившись неожиданной поддержкой и воспользовавшись общим замешательством, подскочил к тому мужику, кто, вероятно, являлся его главным обидчиком, и смазал ему ладонью по физиономии. Пощёчина получилась на славу театральной – эффектной, звучной. Мужик слегка отвалился к прилавку, в изумлении как бы, и затем, оправившись и взревев по-бычьи, ринулся к очкарику, сграбастал его за отвороты куртки:

– Ну-ка, стервь, шагни за мной!

Он выволок очкарика, упиравшегося, на самое освещённое пятно и, толкая в грудь, всё повторял:

– Ты меня за что?! Ты меня за что?!

– За-а дело! – отвечал тот каждый раз, удерживая здоровяка за волосатые запястья. Резким движением напиравший высвободил руки, быстро отклонил корпус назад и, точно крутанув кувалдой, ударил (чпок!) очкарика в челюсть. Удар получился настолько мощным, что Миронов вмиг утратил иллюзию представления. Очкарик дёрнулся и, попятившись, сел на асфальт, затем повалился на спину. Оглядываясь на поверженного, кладовщик поспешил прочь, бросив на прощанье реплику:

– По харе меня вздумал! По-настоящему! Щ-щегол!

И скрылся за табачным киоском.

Деревенская баба зашлась визгом, взывая к прохожим:

– Они его убили! Бандиты! Помогите ж ему!

Она, возможно, и сама бы кинулась на помощь, но очевидно опасалась за свои вещи.

– Всё в порядке, – прогудел один из хозяев камеры хранения.-Заткнись! – И тут же сгинул в недрах хранилища.

Очкарик между тем зашевелился, сел, опираясь на руки, с выражением недоумения на лице огляделся.

– Я вижу, вижу, какие у вас порядки! – не унималась баба, и все остальные свидетели, точно не в силах перенести её истошные вопли, тоже стали исчезать.

Шедший мимо мужчина в шляпе, привлечённый её криком, остановился и, не выпуская из одной руки рюкзак, другой стал помогать нокаутированному подняться. Тот кое-как утвердился на ногах и сразу взялся за лицо:

– Очки! Где очки?!

Мужчина подал ему останки – поломанную пластмассу без стёкол. Парень повертел обломки близко перед глазами и отшвырнул в сторону.

– Вот шм а ра! Оптику расколол! Импортную!

Мимо как раз проходил сержант с портативной рацией на боку.

– Товарищ милиционер! – окликнула его тётка. – Защитите человека! Что за порядки на вашем вокзале? Грабють, гробють!..

– Ладно врать-то! – донёсся голос.

Началось разбирательство. Пострадавший бубнил про не выданный багаж и разбитые очки в дефицитной оправе, тётка, не отлучаясь от своих вещей, твердила про хулиганов, мужчина в шляпе пожимал плечами и озирался во все стороны, из камер хранения подавали реплики кладовщики. И сержанту ничего не было понятно. Он взял бывшего очкарика под локоть и предложил пройти в отделение. Тогда тётка закричала опять:

– Не тех берёте! Вы, слуги народные!

– Да заткнёшься ты, наконец?! – обратились к ней из окна. – Не на базаре, чай. Привыкла орать. Не видишь разве – он в дупель! И тебя вместе с ним надо на допинг проверить – одна шайка-лейка.

– Разберёмся, – сказал сержант и свободной рукой поправил фуражку. Было ясно, что ему хотелось поскорей прекратить все эти бестолковые, по его разумению, препирательства.

– Я вижу, вижу! – не унималась тётка. – Все вы тут заодно! Но не на таковскую напали! Я вас выведу на чистую воду! Я сама могу хошь кому врезать!

Сержант увёл побитого, лепетавшего что-то в своё оправдание непослушным языком. освещённая площадка опустела. Миронов глянул на часы с чувством удовлетворения от нескучно проведённого времени. «Везде и всюду выясняют отношения… – Поднялся, сложил газету, сунул в карман и отправился побродить, размяться. – Грустно, досадно, но… что ж теперь…»

Минут двадцать у остановки такси наблюдал за торгом пассажиров с «ночными бомбардировщиками». Едва не соблазнился «махнуть моторным способом» до дому, но без попутчиков дорога обходилась дорого, да и ехать если, сразу надо было, теперь же каких-то пару часов оставалось до первой электрички. И, купив ещё банку джин-тоника, он отправился «на своё место в партере» в надежде развлечься новым представлением. Но освещение у камер хранения погасло, да и кресла были уж заняты. Тогда, сразу почувствовав усталость, он двинулся вдоль жестяного забора, отгораживающего строительные леса одной из стен вокзала, и нашёл местечко на лавочке рядом с юношами, по виду недавними выпускниками средней школы. Из их разговора понял, что ехали они к одноклассницам в какой-то молодёжный центр, но замешкались и вынуждены теперь кантоваться под открытым небом. Причём, это обстоятельство их нисколько не удручало, даже напротив – они испытывали удовольствие от такого времяпровождения. У каждого из них дома осталась некая распря с родителями или же они для пущей важности напридумывали себе сложностей. И вот как бы то ни было, они чувствуют себя свободными, в меру голодными и бездомными и оттого, очевидно, счастливыми.