Элли Флорес - Лето в Калинке

– Представь себе, жил здесь когда-то молодой умелец-кузнец, и звали его… ну, пусть как тебя.

– Ярославом?

– Да. Кстати, меня Владимиром зовут, будем знакомы. Ну вот – жил этот Ярослав тем, что лил и ковал металлы. Вот это – его инструменты лежат. Видно, он их спрятал, когда враги напали на родное селище. Клещи, коса-горбуша и втулка. И вот ещё кольца железные. А рядом – гляди, красота какая – всякие бронзовые женские украшения: подвески, бляхи, браслеты. Тебе какие больше нравятся? Взял бы маме что-то в подарок?

– Ага. – Ярик с уважением рассматривал затейливые вещицы – очищенные от земли, наскоро протёртые мягкой тряпочкой, они не блестели, но выглядели здорово. – Вот такие бусы взял бы. Они из металла разве?

– Не-а, – отмахнулся Владимир и бережно собрал все бусинки, а потом ссыпал их в специальный мешочек. – Глина. Видно, твой тёзка их слепил, обжёг в печи и раскрасил. Наверное, в подарок своей будущей жене.

– Ух ты. – Мысли в голове Ярика закрутились, как мыши в колесе школьного кабинета биологии. – А я бы так смог?

– А что ж не смочь, – пожал студент плечами. – Я вон в училище сам научился горшки лепить и обжигать. Могу показать, что к чему.

– Ага! А вон то – что такое непонятное? – Ярик прилепился к боку Владимира и дышал ему в ухо с увлечением.

– Нож с горбатой спинкой. Шило. Цепь. Колокольчик. Гляди-ка – тут ещё и оберег-кабаний клык завалялся! Молодчага этот кузнец Ярослав был.

– А то, – согласился Ярик. Он уже чувствовал, что неведомый мастер стал ему почти что роднёй. – Наверное, враги были сильные и злые. Вот он и припрятал всё самое дорогое. Интересно, а выжил он тогда?

– А знаешь, – задумчиво протянул Владимир, встал и отряхнул руки. Ярик тоже встал, чтобы ноги размять. – Мне кажется, что да. Потому что кузнецы – они всегда были сильные, умные и ловкие люди.

– Так и запишем, – довольно повторил Ярик любимую мамину фразу.

– Пойдём водички попьем.

– Пойдём, – кивнул Ярик и ловко запрыгал по раскопу. А за ним, шагая как журавль, направился Владимир.

Работали до позднего вечера. Мокрый Ярик, выслушав от Володи инструкцию по обращению с инструментами, разошёлся так, что земля и камушки с шумом летели из-под его лопаты. Было и желание услышать похвалы взрослых, но важнее всего – азарт. А вдруг? Вдруг то самое, веками лежавшее внизу сокровище откроется его взгляду?

Совсем измотавшись, он вылез из уже довольно глубокой ямы, нашёл полупустую бутылку минералки и с наслаждением долго пил, прислушиваясь к тому, как булькает и всхлипывает в желудке.

Ярик вытер рукой рот и внезапно вздрогнул: показалось?

Да нет. Кричат. Громко, яростно.

Он вскочил, побежал на звук.

Мама стояла над ямой, с которой только что сняли защитный брезент, и кричала на местного, Константина Сергеевича Приходько, главу сельского поселения Калинки. Глава, хмурый и подобравшийся, напоминал застигнутого у хозяйского окорока Филофея.

– Сколько раз, – мама наконец выдохлась и снизила тон, но красивые серые с крапинками, как у Ярика, глаза, воинственно блестели, – сколько вам раз говорить – хватит всем плести небылицы о здешних кладах. Нет их здесь, и быть не может, поверьте слову историка с солидным стажем. Тот культурный слой, в котором золотые украшения брали, уж давно разведан. А это – несколько мусорных куч, в которых мы копаемся просто для того, чтобы совесть чиста была.

– Это я небылицы-то плету? Окститесь, гражданочка, – Приходько взвился ещё не дослушав. Крепенький, как гриб-боровик, мужичок лет шестидесяти, он вечно не ходил, а бегал, чуть не летал по селу, отчего соседи шутя прозвали его «Карлсоном». – Сами они приезжают, сами, хоть их вилами отсюда выпирай! Каждое лето уж сколько годов! Вот намедни к Руслановым двое парняг притащились, здоровые, лобастые, слова не добьешься, а сегодня их в сельмаге встретил – последние две бутылки водки брали. Спросил, что делать будут – позыркали, заплатили продавщице да ушли как ни в чём не бывало. Так иди пойми – не огород же они ехали копать руслановский? С такими мордами кирпичными, да один из них с наколками на пальцах – видел, знаю, что там за масть… А я что сделаю? В тюрьму садить – не моя, гражданочка, компетиция! И даже была б моя – сперва докажь!

Мама безнадёжно покачала головой, открыла рот, закрыла, заметила Ярика и поманила к себе.

Он подошёл, поймал жёсткую, загрубевшую руку и переплёл её и свои пальцы: это часто помогало.

Вроде бы и сейчас помогло. Мама просветлела, сдёрнула с его головы бейсболку и легонько провела пальцами по потному лбу. Подмигнула. Ярик подмигнул в ответ.