Геннадий Александровский - Перешагнуть через барьер (сборник)

Кравцов соскочил с движущейся ленты и вошел в подъезд института. Узнал, где помещается профессор Игошин, и поднялся по скоростному лифту на пятнадцатый этаж. Его встретил высокий, узколобый мужчина двухсот с лишним лет. Глаза прикрывали огромные затемненные очки. Он с любопытством поглядывал на пациента, пока тот усаживался в кресло рядом с хозяином кабинета. А тот сразу же приступил к объяснению причин своего визита:

– Во мне сидит проклятье прошлых веков. Оно то радует и волнует меня и кажется важным и привлекательным, то пугает, выбивает из колеи и отвлекает от работы. И я не хочу, чтобы на меня смотрели как на отсталого и дремучего человека. Я хочу быть современным, как все. Любовь – это роковая болезнь, и я хочу вылечиться от нее. Быть как все.

– Не все, – перебил его профессор, – не все, но многие. Вы не представляете, сколько мужчин и женщин носят в себе бациллы так называемой любви и вовсе не хотят избавляться от нее. Вы не из этой породы, так?

– Именно так.

– Вы все продумали? Ваше решение окончательное? Сумма вас устраивает? Операция стоит денег.

– Иначе я не был бы здесь.

Профессор направил в лицо Кравцова приборчик, похожий на старинную фотокамеру, и стал смотреть в смотровое окно.

– Это недолго, – сказал он. – Это система «Церебро ад хок», что означает – «мозг для данного случая». Особые высокочастотные волны реконструируют нейроны мозга в нужном направлении. У вас не запущенный случай. Вы даже ничего не почувствуете.

Прошло не более минуты. Потом профессор спрятал приборчик и изобразил на лице скупую улыбку:

– Поздравляю! Все вышло отлично. Теперь вы самый современный человек. Оплату произведите в бухгалтерии.

Кравцов поспешил на свежий воздух. Все кончено! В организме ничего не изменилось. Только – пустота мышления и некоторое сожаление о случившемся. Он вернулся к нормальному эмоциональному состоянию. Можно отдохнуть от раздвоенности и сложных ощущений. А если не лгать себе? Если быть предельно откровенным? Кравцов тряхнул головой, отгоняя предательские мысли.

Долго шатался по городу, как герой стихотворения поэта двадцатого века Пастернака. К вечеру он вышел на набережную. Здесь когда-то он встретил ее. Здесь началось их знакомство. Он помнит их разговор о смысле жизни, о творчестве, о своем будущем. Ему было приятны ее простота, эрудиция, свобода мыслей.

– А-а, черт! – воскликнул Кравцов. – Все уже позади! Впереди – свобода! Надо вернуться к своим занятиям и забыть Лету. Лета… – он произнес ее имя, как будто впервые, и прислушался к сочетанию звуков – Л е т а… Я не мог поступить иначе. Я отключил свои чувства, и мы стали незнакомыми, как раньше. Стали?

Он поспешно настроил коммуникатор. На экране появилась Лета. Удивленно открыла светлые глаза.

– Ты хотел меня видеть? Что-нибудь случилось? Ты проводишь меня?

– Лета, – сказал он и замолчал.

И она догадалась обо всем. И губы ее сложились в неровную линию. Да, волны стерли его любовь к ней. Но вот он опять видит ее, и сердце сжимается от тоски. Он понял, что бессмысленно убегать от самого себя, от того, что называется увлеченностью и любовью. Он решительно выбросил коммуникатор в воду и, как пьяный, неуверенным шагом направился к станции гравиперемещателей. Домой, домой! Прочь от видений и соблазнов! Прочь от наваждений! Прочь все, что было и не должно быть!

И уже поднявшись в небо, почти без сознания, он стал настраивать программу полета. Как он летел – Кравцов не помнил. Просто летел, ни о чем не думая, ничего не вспоминая. И даже когда подлетел к космодрому, ничуть не удивился, приняв все как должное. Приземлился возле гостиницы космонавтов. Вылез из шара и вошел в здание. Бегом, бегом по лестнице, словно убегал от самого себя. Вот ее комната отдыха. Без колебания открыл дверь и ступил на порог.

Она быстро подошла к нему и обняла крепкими руками его шею. И поцеловала. Зашептала:

– Я знала, что ты придешь. Я люблю тебя. Ты не боишься?

Кравцов хотел оправдаться.

– Я подумал, что… Я был в институте «Человека». Там я… Но…

– Я все поняла. Не жалей ни о чем. Любовь неуничтожима, она вечна.

И удивляясь самому себе, Кравцов поцеловал Лету и понял: можно лишить человека любви на время. Но вот новая встреча и любовь снова обняла его теплыми и светлыми объятиями, нейтрализовав результат безжалостных лучей.

За распахнутым окном шевелились косоугольные ветви деревьев. А в синем небе загорелась яркая звезда. Она становилась все ярче и ярче. И вот это уже настоящее солнце, заливающее светом и теплом северное полушарие. Это искусственное водородное солнце – символ всепобеждающего разума человека над слепыми силами природы. Но кому все эти достижения нужны, если в сердцах пустота и тишина? Если нет взволнованности чувств и жертвенного отношения к другому человеку. Кто поймет: зачем и для чего создается новая природа, если никто не переживает ее тайной красоты? И только любовь с новым содержанием, но в старой форме будет вечно гореть в душах людей и толкать их на новые подвиги ради жизни. Во всей Вселенной, где есть разум – там есть и любовь.