Aнна Санина - Возвращение. Книга-дорога для тех, кто любит путешествовать, но всегда возвращается к себе

«Шайсс-ёстеррайхиш-дойч» 9 9 Чертов австрийский немецкий. – сложные конструкции мозг запоминает легко, если они ругательные. Ну да ладно, ночь прошла и хорошо.

Мы едем завтракать домой к моему милому благоразумному дикобразу. По пути к нам в машину подсаживается сестра Эдди – Симона. Она ничуть не похожа на старшего братца, говорит еще непонятнее и надувает большие жвачные пузыри сквозь заточённые в брекеты зубы. Кроме того, она симпатична. Спустя полчаса Симона под диктовку своей общей с Эдди хорватской матери записывает для меня рецепт Шварцвальдского торта, который выеденными зазубринами красуется тут же на столе среди плоских легких печений и кофейных чашек. После пересоленного австрийского супа и таких же голубцов, кусочек пьяняще-вишневого ручной работы торта с кофе – это лучшее о чем можно мечтать.

Родители Эдди внешне совершенно отличаются от сына. Я забываю, как их зовут в следующую же секунду, и отвечаю на все их вопросы. Папа сед и курит самокрутки, улыбка пробивается сквозь его бороду, и еще долго не тает в клубах табачного дыма. Хорватская мама смотрит на меня сквозь очки так дружелюбно, что я отвечаю ей тем же с невероятной быстротой и начинаю излучать само добродушие. Эдди счастлив. Через час я, с траурным видом, говорю всем, что семья вызывает меня сегодня же обратно в Каринтию. Эдди печален. Как бы то ни было, мы смотрим расписание поездов. Остается два часа для прогулки по Инсбруку.

В горной долине, среди громадных голубых глыб, давным-давно были проложены крохотные узкие улочки, возведены церкви с острыми крышами и построены дома. Горы окружили город неприступной стеной.

Не знала я ни истории города Инсбрука, не была в его музеях и не каталась в двуколке по каменным мостовым. А бродила с Эдди под солнцем, заходящим за желто-розовые с перламутром вершины по нарядным гирляндовым улицам, среди сказочных светящихся лавочек, и слушала его откровения. И хоть город невероятно впечатлил меня своей миниатюрной красотой, хоть и была я в январской перводенной сказке, но мечтала уже о поезде через полстраны, подальше от умоляющих глаз обожателя.

– Коли в тебе був останній фройнд, Анна? 10 10 Когда у тебя был бойфренд в последний раз? – Вопросил Эдди. Дробь взгляда требовала подробных объяснений.

На мой вопрос, зачем ему это нужно:

– Хочу більше про тебе знати, хочу бачити тебе, хочу тебе чути, хочу зайняти його місце! 11 11 Хочу больше знать о тебе, хочу видеть тебя, слышать тебя, хочу занять его место!

Изумляюсь его многословности. Мимо нас проходят нарядные сытые люди, крутятся стенды с открытками. Эдди тянет меня в ближайшую лавчонку. Смотрю на часы – до поезда сорок минут.

– Хочу зробити тобі подарунок, подобається? 12 12 Хочу сделать тебе подарок, нравится?

Показывает кулон из блестяшек-кристаллов в форме сердечка. Он смотрит умоляющей каменной карей глыбой. Он протягивает мне свою длинную руку. Он клянется, что никогда не обидит, не предаст, не солжет, что он добр и бескорыстен.

– Ти можешь зателефонувати і приїхати в будь-який час, Анна. 13 13 Можешь позвонить и приехать когда захочешь.

Он глядит на меня со всей нежностью, на какую только способен, и в его глазах мшистые скалы покрываются росой.

– Н-е-ет, – кричу, убегаю, быстрее, в поезд. Стучу пятками в сапогах, сверкаю черными подошвами по леденистым булыжникам мостовой… Да только все это про себя, внутри. Солнце спит за вершинами, Инсбрук погружается в электричество, светильники загораются один за другим. Вокруг десятки пешеходов, пара двуколок, и один сверлящий взгляд.

Молчу на его слова – в знак отрицания, ведь поезд трогается через несколько минут, и мне непременно нужно занять место получше.

– Удачи, спасибо огромное за гостеприимство, и пока!

– Я тобі зателефоную 14 14 Я тебе позвоню. .

Сухие губы по щеке, прощай, прощай, милый наивный дикобраз и прости мою к тебе нелюбовь. Из окна я смотрю как он, прихрамывая, исчезает в дверях вокзала. Поудобнее устраиваюсь в синих креслах, поезд трогается. Праздник удался.

Ехала между гор, умытая шампанским и услышанная луной. Пересаживалась из поезда в поезд, находила мобильные телефоны, терялась в догадках. Вспоминала унылые губы Эдди и вздрагивала от смеха и жалости к этому наивному bonhomme с торчащими как уменьшенные в десять раз мышиные хвостики усиками. Думала: кто же он – мой?