Алекс Рустер - Загадки старинного пергамента, или Средневековая мистификация

– Конечно, конечно! Ваши дивные жирные несушки, думаю, стоят не менее золотого, – и бородач потянулся за ещё одной монетой.

Не желая упускать удобного случая старуха снова перешла в наступление:

– А как же моя несчастная коза? У вашей барышни, сударь, очень тяжелая рука! Бедное животное так и осело после её оплеухи! А что если моя красавица потеряет молоко? Уж будьте честны до конца и добавьте ещё три золотых.

– Думается, дражайшая хозяйка, что даже если ваша красавица потеряет молоко и вам придётся забить её на мясо, то вы не выручите за неё более пары золотых? – усмехнулся бородач.

– Ах, сударь мой, грешно вам насмехаться над бедными людьми. Да и какая сейчас торговля? Пираты бесчинствуют, да ещё этот одноглазый, будь он неладен, отвадил всех от нашего дома! – и старуха укоризненно посмотрела на сына.

– Мама! – запротестовал было коротышка.

– И не спорь со мной, Жаки! Я знаю, что говорю! С тех пор, как появился в наших краях этот господин, дела идут всё хуже и хуже!

– Но…

– Я знаю, что говорю, Жаки! Вот и дорогой наш гость, думаю, заметил, как мы тут бедствуем и не откажется воздать должное нашему радушию?

Герберт усмехнулся и достал пять золотых монет. Сморщенная и тёмная, как сухая курага, ладонь потянулась к деньгам.

– Но сударыня, – заговорил гость, всё ещё крепко зажимая монеты в кулаке, – за эти деньги я бы хотел получить ещё пару мисок супа для меня и моей спутницы, ну и конечно, молоко вашей козы, пока бедняжка его не лишилась.

– Ну конечно, конечно, получите! – затараторила старуха, не сводя взгляда с денег. – Жаки принесёт их вам немедленно!

Монеты со звоном упали в раскрытую ладонь.

Через минуту Герберт, вооруженный кувшином молока, вышел на задний двор. Метрах в пятнадцати от дома возвышался хлев, которому, видимо, и выпала честь стать сегодня ночлегом. Герберт вошел. Под ногами его зашуршали побеспокоенные куры, довольно потрёпанные, а местами и вовсе плешивые, что явно свидетельствовало в пользу их юного возраста. (Про себя Герберт отметил, что на базаре не дал бы за них и ползолотого!) Обойдя насест Герберт увидел лестницу, ведущую наверх, где были устроены своеобразные полати, заваленные сеном. Подниматься по хлипкой, подгнившей лесенке да ещё и с полным кувшином в руках было довольно неудобно, поэтому ловким движением бородач сбросил тяжёлые сапоги и плащ. Наверх он вскарабкался довольным собой и в прекрасном расположении духа.

– Как ты посмел бросить меня тут одну, да ещё и с этой ужасной старухой! – накинулась на него девушка, едва он успел забраться.

– Госпожа, я вас вовсе не бросал, а только оставил несколько распоряжений и рассчитался за постой. Да и к тому же старушка – совершенное очарование. И вам, следовало бы быть с ней полюбезней, поскольку ваш дурной нрав обошёлся нам в лишних три золотых! – ответил Герберт, отхлебнув молока.

– Мой дурной нрав? Три золотых! Герберт, да как ты мог?! Твоими стараниями к концу нашего путешествия я останусь совершенно нищей! Я и так вынуждена ночевать в каком-то хлеву, так ты ещё и совершенно безбожно распоряжаешься моим приданным!

Герберт протянул ей кувшин:

– Я склонен отнести ваш гнев на счёт голода и усталости. Подкрепитесь, цветочек, и мир покажется вам чуточку лучше! Молоко у козы, и вправду, замечательное! Кстати, чем вам не угодила бедная скотинка?

Девушка жадно пила молоко. Затем, утерев рот ажурным грязным рукавом, поднялась в полный рост. Только сейчас Герберт увидел, что от пышной некогда юбки его спутницы не осталось практически ничего. То есть нижней юбки не было вовсе, поэтому платье болталось на девушке, словно на вешалке.

– А что с вами случилось, цветочек мой? – едва сдерживая смех спросил бородач.

– А это могли бы спросить у вашей милейшей старушки и её козы! Едва я вошла сюда, это чудовище (я имею в виду козу) схватила меня за подол и стало его жевать, да так рьяно, что отбить свою юбку мне не удалось даже при помощи замечательной старушки, которая, как мне показалась, помогала вовсе не мне, а своему беспардонному животному!

Герберт уже не сдерживал смеха:

– То есть мы именно вашей нижней юбке должны быть благодарны за вкус этого молока?

Флора приняла обиженный вид, а потом не без доли ехидства спросила:

– А где, позволь поинтересоваться сейчас твои сапоги и плащ?

Бородач на секунду замер, принял серьёзный и несколько испуганный вид и буквально кубарем скатился вниз по лестнице. Через мгновение снизу послышалась какая-то возня, приглушенное блеяние и сдерживаемые ругательства. Еще через некоторое время на полатях появился Герберт. В руках он нёс сапоги и изрядно помятый (пожёванный?) плащ, как раз и ставший, видимо, поводом к сражению.