Алекс Рустер - Загадки старинного пергамента, или Средневековая мистификация

– Не надо, Фицморис, не сто́ит! – прервал его бородач. – Просто дождитесь моего сигнала, а я в свою очередь, приложу все усилия, чтобы найти для ночлега мало-мальски приличный сарай и купить пару куриц для вас.

– Только не сарай! – подала голос девушка. – Особе моего происхождения не пристало ночевать в хлеву! К тому же третью ночь к ряду. По-моему, я, наконец, заслужила приличествующих условий!

– Позвольте напомнить, что именно благодаря вам мы обречены на скитания и тяготы кочевой жизни, – возразил Фицморис. – Вам некого винить в сложившейся ситуации! Вы, госпожа, должны были хотя бы предполагать, какие тяготы ожидают нас всех в путешествии.

– Должно быть, ты забыл, чудовище, что связан определёнными обязательствами со мной и моим батюшкой? А вас, Герберт, – обратилась она к бородачу, – никто не принуждал следовать за нами! И вы здесь исключительно по собственной воле!

– Любезная Флора, по-моему, я-то как раз не в претензии и ни слова не проронил о каких-либо неудобствах! Но осмелюсь заметить вам, что солнце почти село и нам пора позаботиться о ночлеге, – с этими словами Герберт подхватил девушку под руку и направился в сторону селения. – Ждите сигнала, Фицморис! Ждите сигнала! – крикнул он удаляясь.

Небольшое селение, к которому приближалась парочка выглядело пустынным и неприветливым. Единственная улица казалась заброшенной: ни людей, ни домашнего скота не было видно, даже собаки не подавали голосов из-за покосившихся заборов, а только трусливо поджимая хвосты прятались при виде незнакомцев.

– Что-то подсказывает мне, госпожа, что здесь мы не встретим ни одного постоялого двора… – вздохнул бородач.

– Что ж, тогда надо найти самый зажиточный дом, в котором, я не сомневаюсь, будут счастливы принять на постой такую особу как я и моего спутника. Взгляни, вон то сооружение вполне может оказаться поместьем разбогатевшего ремесленника, – и она уверенно направилась к основательному каменному сооружению с крохотными окнами-бойницами, жавшимися к соломенной крыше. Бородач поспешил следом.

– И умоляю вас, госпожа, позвольте мне обо всём договориться! – прошептал он, отворяя перед девушкой увесистую тёсаную дверь.

– Посмотрим! – и девушка, гордо подняв голову, шагнула.

Однако эффектного появления не случилось: длинное пышное платье зацепилось за высокий порог и она буквально кубарем вкатилась внутрь, добавив к своему выходу ещё и предательски громкий звук рвущейся ткани.

– Браво… – тихонько усмехнулся бородач, перешагивая через порог.

В хижине царил полумрак, а к запаху сырости примешивался стойкий аромат плесени и гнилой рыбы.

Через несколько мгновений, когда глаза Герберта привыкли к темноте комнаты, а его спутница приняла приличествующую случаю позу и невозмутимо перешагнула через оторвавшийся край нижней юбки, рука бородача сама собою потянулась к мечу. На пришедших были устремлены несколько десятков взглядов, в которых не сквозило ни добродушие, ни приветливость.

– Кто вы такие? Что вам здесь надо? – прогремел грубый бас из глубины комнаты.

– Мы… – начала было девушка.

– Мы усталые путники, ищущие ночлега, – прервал её бородач. – Заглянули к вам в поисках пристанища!

– Дурные же места вы избрали для своего путешествия! – отозвалась сгорбленная седая старуха, с подносом уставленным пустыми плошками. – Тут в последние дни неспокойно…

– Убирайтесь вон! – прогремел бас из глубины комнаты.

Герберт силился разглядеть обладателя баса, а его рука всё крепче сжимала рукоять клинка.

– Ах, Жаки! Как ты груб с нашими гостями! Ну-ка выйди и поздоровайся, как приличествует воспитанному мальчику! – резко отрезала старуха.

– Ну мама… – протянул голос.

– Жаки! Я что сказала?!

После слов старухи из глубины комнаты послышалось недовольное бурчание, скрип отодвигаемой мебели (если можно так сказать о бочках, служивших одновременно и стульями, и столами, а по совместительству источавшими рыбный дух, которым их навсегда наградило недавнее содержимое), и к путникам вышел крохотного роста пухлый человечек на кривых ножках, совершенно лысый, что впрочем с лихвой компенсировалось окладистой бородой неопределённого цвета. Довершала его вид огромных размеров золотая серьга в левом ухе, которая удачно гармонировала с золотыми же зубами, коими человечек не преминул похвастать, одарив пришедших широкой, хотя и не слишком искренней улыбкой.

– Джакомо Беринги, – представился человечек густым раскатистым басом, так не подходившим к его внешности, – скупщик рыбы. А вы кто же будете?