Геннадий Мурзин - Извивы судьбы. Современный любовный роман

Ивановна солидно бросает:

– На вкус и цвет – товарищей нет.

– Любовь зла – полюбишь и козла, – ядовито уточняет Семеновна.

Марковна кивает.

– Верно… Все так, но…

Семеновна высказывает догадку:

– Присушила, поди?

С ней соглашается Ивановна.

– Как пить дать.

Марковна же все свое гнет:

– Клавдия, будто, слышала, что товарищ майор в Москве-то большим человеком был.

Семеновна спешит возразить:

– Мелет Клавдия. Он учился…

– Да, учился. Но учеба бывает разной. Где учился товарищ майор, а?

Семеновна отвечает:

– В академии… пожалуй.

Ивановна авторитетно подытоживает:

– Не в чинах мужик. Наш военком на одну звездочку больше имеет.

Семеновна, кивнув, поддерживает Ивановну:

– И кто ж из Москвы в нашу-то глухомань большого человека зашлет?

– Это – загадка, – соглашается Марковна. – Что-то там было… Не иначе…

– Блядун, скорее всего, несусветный, – выпалила Ивановна, – вот и турнули.

Марковна отрицательно качнула головой.

– Нет-нет! Тут что-то другое.

– Другое? – ехидно переспрашивает Ивановна и отвечает. – Тогда – проворовался.

– Ха-ха-ха, – заливается Марковна. – Шинель на барахолке толкнул, что ли?

– Мало ли, – отвечает Ивановна. – Свинья грязи найдет…

Вот так и судачат люди в поселке.

Я скептически отнесся к слухам. Долгое время не сталкивался с «варягом». Однажды случайно увидел на улице. Идет, гляжу, по дощатому тротуару впереди парочка. Мило идет, склонив друг к другу головы. О чем-то тихо щебечут. Он поддерживает легонько ее под локоток. Он регулярно склоняется к партнерше и легонько касается губами ее щеки. Кто такие? Поведение совершенно непривычное для такого поселения. Когда баба тащит пьянь-мужа, – это да, другое дело, но чтобы по вечерам такой моцион принимать?! Извините! Обогнав, мельком взглянул. Любопытно, знаете ли. Мне – не знакомы. Поздоровался. В провинции все друг с другом здороваются, если даже видятся впервые. Мужчина, кинув в мою сторону взгляд, ответил кивком. Спутница же, поглощенная своим мужчиной, в котором, видимо, был сосредоточен весь ее мир, все ее богатство, никак не прореагировала и продолжала неотрывно смотреть в одну точку, в ту точку, где сосредоточено было все, что ей было близко и дорого. Понятно стало, кто эта парочка.

Сказать, что увиденное меня заинтриговало, – это ничего не сказать.

Случай помог мне увидеть «варяга» поближе и получше разглядеть. Контора, где я работал, подыграла. Не специально, понятно.

Мой начальник прилично играет в шахматы, поэтому вечерами, когда рабочий день заканчивается, подтягиваются звезды поселкового шахматного Олимпа, с которыми шеф сражается на равных. Увы, другого места для встреч нет. Шеф, почти мастер спорта по шахматам, играя со мной, дает фору: уже в начале поединка убирает с доски либо две ладьи, либо ферзя. Но и это меня не спасает от проигрыша. Две беды меня преследуют в игре: во-первых, вечные зевки (шеф всегда милосерден, поэтому щадит, предлагает переходить, но я, упрямствуя, гордо отказываюсь); во-вторых, напрочь отсутствует стратегия, следовательно, дальше второго хода не вижу ничего.

Один из вечеров. Присутствую из-за любопытства, в качестве болельщика, разумеется. И появляется новичок, то есть майор из военкомата (кто-то, видимо, подсказал, что в нашей конторе собираются шахматисты и разыгрываются нешуточные баталии).

Присмотрелся к новичку. Мускулист и широк в плечах, выше среднего роста. Скуласт и на подбородке ямочка. Ухожен лицом, то есть гладко, до синевы выбрит. Подтянут. Басист. Бросается в глаза: суховат в общении, говорит лишь по необходимости, о себе – ни слова. Почти не улыбается. Даже тогда, когда полковник от кавалерии (он – в отставке, сам выбрал местом для проживания этот глухой поселок и также заядлый шахматист) начинает рассказывать армейские анекдоты. Слушая, как, громко хохоча, закатывается кавалерист, лишь кривит лицо.

Мой шеф с первого же поединка почувствовал в новичке серьезного соперника. Проигрывая, нервничает. Майор же, вижу, при этом, уступая провинциалу, остается стойко невозмутимым.

Проходит месяц. И я пробую майора разговорить. Отшил тут же. Всего лишь взглядом. Взгляд до такой степени выразителен, что утратил навсегда всякий интерес к сближению. Я подумал: «Высокомерный самолюб».