Юрий Зубков - Приложение к книге «Изобретение жизни»

Будем прощать друг другу. Даже мелкие гадости, маленькие подлости.

Войны нет, есть – нелепое недоразумение, глупая чепуха и неряшливая недоделанность!

Или – скука! Что пострашнее. Мучительнее. «Если доживу до шестидесяти, то осталось тринадцать лет, – чем их заполнить?!»

В скуку врывается красота.

Волшебство и необъяснимость того, что все это есть! Все вместе – чудо, небо в алмазах, наблюдаемое из моря скуки.

Вальсирующая мебель на колесиках.

В 4 акте вальсирующая телега с мешками зерна или муки.

Мебельный вальс под пошловатую музыку – это «кое-как», компромисс с не вполне приличным, не вполне порядочным… «кое-как» и «все в порядке».

От звуков Карнавала мебель замирает, перестает двигаться. Шуман – это моменты искренности. Правды, в том числе и грубой, и оскорбительной…

Эскизы для несостоявшейся постановки.

Три акта мир перевернут вверх ногами. В четвертом акте все становится на место.

1 акт – неприличный, непристойный, (но тихий и от этого какой-то поганый) семейный скандал в гостях на именинах. На глазах у мужа оскорбляют Елену Андреевну. Всем плевать на именинника, а заодно и на оскорбительную ситуацию у именинника с Соней.

Во 2 акте измена должна вот-вот произойти! Это главное ожидаемое событие. От этого настоящее ночное напряжение у всех.

В 3 акте – невыносимая путаница и неловкость до идиотизма от ночных бдений. Егора Петровича пытаются привести в чувство, каждый старается пристыдить его, долгие паузы укоризненного глядения ему в глаза.

Пристыдили – застрелился.

В 4 акте все налаживается. Земля – внизу, небо – вверху. Без Егора Петровича спокойнее и легче, просто камень с души. Все, что не получалось в присутствии Жоржа (мешал!), получилось после его самоубийства. Препятствие самоустранилось. Его потребность в «настоящем», в «подлинном» и есть препятствие для «кое-как», «как-нибудь». «Кое-как» – компромисс. Ну, чуть-чуть приврал, ну, недоделал чуть-чуть, ну… «Как-нибудь» – реально. «Настоящее, подлинное» – неуловимо.

Гога Жемчужный попросил сделать декорации к его постановке «Кармен» в «Ромэне». Я их сделал, по дороге я соображая, что это такое.

«Всякая женщина – зло; но дважды бывает хорошей:

Или на ложе любви, или на смертном одре. (Паллад)»

С этим отчаянным эпиграфом Проспер Мериме окунулся в бездну, которую назвал Кармен. Но Мериме не так прост, чтобы иллюстрировать слова Паллада, есть ощущение, что новелла все-таки противоречит этому эпиграфу, что в человеческой жизни есть что-то еще не менее важное, чем смерть и любовь, или должно быть. Когда перечитываешь, постепенно открывается новая бездна: хочется думать, что ни смерть, ни любовь – не закон! А что же тогда? Похоже на загадку.

Горы, море, раскаленное солнце. Жажда. Чудесный писатель, француз, верхом где-то в Андалусии, Гранаде, Кордове. Сигары, апельсины, мантильи.

Драка на табачной фабрике в Севилье. Триста работниц в одних рубашках кричат, вопят, машут руками, вырывая у Кармен раненую женщину с исполосованным ножом лицом. Кто такая эта Кармен? «Стиснутые зубы, вращающиеся как у хамелеона глаза». Работница сигарной фабрики?

Или может быть, благодаря гениальной музыке Бизе, Кармен – оперная дива, кокетничающая с дирижером и объясняющая нам, что такое любовь:

«У любви, как у пташки крылья,

Ее нельзя никак поймать…

Кто не знает Кармен. Кто не знает сюжета этой одной из самых известных в мире новелл. Сюжета, на первый взгляд примитивного даже для любителей латиноамериканских сериалов: он ее полюбил – она ему изменила – он ее зарезал! Любовь до гроба или смерть – это же сама Испания!

Мне иногда кажется, что Кармен пора или она уже вот-вот должна изменить… но не Хозе, как вы могли бы подумать, и даже не Бизе, а авторам оперного либретто, так непохожего на новеллу. Изменить с кем? Я думаю, безусловно, именно с Мериме, с его новеллой. Прочесть ее еще раз внимательно.