Максим Шелехов - Обыкновенная семейная сцена

–Объяснит мне кто-нибудь, наконец, что все это может значить? – кричит он во всеуслышание. – Почему вы все такие равнодушные ко мне и совсем не хотите забрать меня в тюрьму? – интересуется он всё с тою же горячностью, обращаясь уже преимущественно к беззаботно и праздно шествующим чуть поодаль конвоирам. Но, несмотря на всю эмоциональность его возгласа, на Дмитрия Сергеевича мало обращается внимания. Кто-то из далеко ушедших вперед, кажется, на секунду обернулся, но и только, кто-то, из тех, кто оказался ближе, даже и любопытно взглянул на него, но не более чем. В остальном, публика, еще так недавно безучастно наблюдавшая над ним суд, столь же мало интересуется его персоной и теперь. Один, правда, седой и согбенный старичок, у которого Дмитрий Сергеевич давным-давно, если верить его смутным воспоминаниям, почти за бесценок приобрел земли участочек, снисходит все-таки старческим голосом глухо произнести: «Зачем торопишься, сынок? Успеется. Никуда не денется наказание от тебя, а покуда гуляй». Дмитрий Сергеевич, выслушав речь старичка, встает на месте, как вкопанный, сраженный вдруг постигнутой истиной. «Так вот как это понимать следует! – подытоживает он мысленно. – Значит, вину мне вменили, сроком одарили, а с задержанием, значит, отсрочили – так это понимать следует?»

–Я так понимать отказываюсь! – продолжает он уже в голос. – Как же это я гулять сумею, простите? – пускается он в объяснение с удаляющимися своими знакомыми, догоняя тех, кто ушел недалеко и дергая их за обшлага рукавов. – Как же это у меня получится, люди добрые? – спрашивает он с мольбою во взгляде и со слезами на глазах. – Гулять-то как вы мне прикажете, милые, когда не сегодня, завтра меня на восемь лет, извините… Извините, разве можно поступать так с человеком! – вконец устав наблюдать к собственной персоне отовсюду полную безучастность, раздражается он. – Я что вам ветошь какая-нибудь, с которой обходиться можно так предательски? Я не ветошь! Я такой же, как и вы, человек, и у меня, чтобы вы знали, тоже есть чувства. Я не хочу, я не могу так жить! Я требую, слышите вы, все вы, я требую своего ареста незамедлительно!..

–Да очнись ты!

–Это что еще такое? – удивляется Дмитрий Сергеевич. Перед ним вдруг, как из-под земли, появляется его жена и толкает его, что есть силы, в бок.

–Очнись, дьявол, сил моих нет! – в гневе бросает она и больно бьет его по щеке. Дмитрий Сергеевич просыпается.

Лежа навзничь, весь в холодном поту, он бессмысленно смотрел в потолок и тяжело переводил дыхание. Рассерженная жена, отвернувшись от него на другой бок и уткнувшись лицом в подушку, делала вид, что спит.

«Вот тебе и доброе утро! – наконец, родилась первая мысль в голове Дмитрия Сергеевича по пробуждении. – Не успел проснуться толком и слова молвить не успел, а уже чувствуй себя со всех сторон виноватым. Надоел этот кошмар! И повадился же, кровопивец, от ночи к ночи с такою дуростью в голову лезть, будто и присниться больше нечему!»

Немногим позже Пряников, отстранив тяжелые воспоминания о виденном сне, аккуратно встал, чуть не на цыпочках пробрался на балкон, там с беспокойством и поспешностью преступника выкурил сигаретку и устремился на кухню. А еще не более чем чрез четверть часа он с подносом в руках, чуть склонившись, в позе камердинера перед барыней, уже стоял у ног мнимо дремлющей супруги своей. В сладчайших интонациях он предлагал своей курочке быть любезной девочкой и попотчеваться кушаньем, приготовленным для нее с горячей любовью и великим старанием.

–Ты можешь хоть раз в жизни не кривляться? – неохотно поворачиваясь, скучным голосом отвечала ему жена.

–Опять курил? – учуяв запах сигарет, продолжала она уже голосом в высшей степени трагическим, с выражением глубочайшей брезгливости на лице. – Какая вонь! Какой уж теперь аппетит! И с сильнейшей аффектацией, она вновь отворотилась от Дмитрия Сергеевича, теперь накрывшись с головой одеялом.

–Ну, мне пора, моя козочка? – с минуту помявшись на месте, не выпуская поднос из рук, обронил-таки Пряников вопросительно. Ответа, как и ожидалось, не последовало. Но было, по-видимому, еще что-то, что мешало ему не мешкая удалиться.

–Сегодня порядком помотаться придется, – робко приступил он, – гляди, одно дельце выгорит. Я возьму денежку на проезд по городу, моя ситцевая, а то у меня все мелкие купюры вышли, одни крупные остались.

Последняя информация о крупных деньгах жену Пряникова, похоже, слишком заинтересовала, так что она даже по пояс из-под одеяла вынырнула и, круто развернувшись, приподнялась на один локоть. Остается загадкой, что она в физиономии мужа обнаружила, но вдруг проявившееся на ее лице любопытство, очень резко сменилось выражением насмешки, только она всмотрелась в объект своих наблюдений пристальнее.