Эдуард Эстерис - Тень безымянного

Надушенным платочком
Прикроюсь от беды,
Прошла лихая ночка,
Растаяла, как дым.

Свеча рыдает воском,
Смят грубо мягкий плед,
Рассветная полоска —
Как плети алый след.

Фата тумана тает,
Покинут сладкий рай,
Летит по небу стая,
Вороний слышен грай.

Пророчат горе птицы,
За счастье платой – честь,
Слезам пора пролиться,
Не спать, не пить, не есть.

Возмездие разверзнет
Зев смрадный до пупа.
Шаг в коридоре мерный…
О, как же я глупа!

Над лохматой лесистой горой
Встанет солнце,
После тысячи грязных дорог
Он вернется.

Ураганом в ухоженный дом,
В тела стылость,
И запахнет далекой бедой.
Это ль милость?

Сталь объятий. Успела забыть
Окрик грозный.
Отказаться бы от ворожбы.
Поздно. Поздно.

Рыжие пятна света
Бродят по темной сцене.
Что ты грустишь, Иветта?
Рыцарь тебя не ценит?

Рыжие кудри страшно
Тронуть рукой могучей,
Так для чего на башню
Лез по скалистым кручам?

Осени неизбежность,
Ярость рябины зрелой,
Поздно искать подснежник,
Лист раздвигая прелый.

Бархатная коробка,
Губ лепесток закушен.
– Вымечтал образ робкий,
Выдумал стать и душу?

Да, в этой башне старой
Я не помолодела,
Хочешь, возьми гитару,
Хочешь, возьмись за дело.

Значит, разочарован?
Ладно, Господь с тобою, —
Солнце рыжей коровой
Вниз бредет к водопою.

Рыцарь ушел в долину.
Плачет ли, нет, Иветта?
Жадным укусом в спину
Осень целует лето.

Хор утихает птичий,
Месяц улегся в пруд.
Древний зовет обычай
В гаснущий изумруд.

Теплой купальской ночью
Жарок цветок костра.
Хочешь? Конечно, хочешь!
– Можно горстями брать.

Счастье? Нежданный случай?
Робкий печальный вздох.
А под сосной могучей
Мягок зеленый мох.

Спите, святые лики,
Завтра – за все ответ.
Каплями земляники
Выстелю путь в рассвет.

Посереди гнилой зимы,
На мокрой набережной темной,
Где морду солнцем не умыть,
Уселся Сфинкс как пес бездомный.

Тысячелетия прошли,
Забыта древняя загадка,
Здесь, на другом краю Земли
Ему сидеть совсем не сладко.

Снег трогает бесстрастный лик
И, кажется, что он привык,
Хоть кубок тайн веками выпит.

Но лучше пленника не зли,
Хоть сердца он не веселит,
И непрозрачен, как Египет.

Зеленоглазая, зачем таращишься,
На солнце выбравшись из душных трав?
Тварь тонкокожая, всего лишь ящерка,
Без яда смертного, чтоб покарать.

Погреться вылезла, хвост ломкий выставив,
Чешуйки светятся, как изумруд,
Ты слишком мелкая, чтоб встать под выстрелы,
Тебе ли в крупную влезать игру?

Жизнь топчет, походя, твой луг аляпистый,
По бабьей слабости любой прощен,
А сердце жалобно частит под платьицем,
И очень хочется пожить еще.

Подлатал он латы,
Медный шлем почистил:
– Жизнь, почто подла ты?
Падаем, как листья
В день осенний хмурый,
Серый и короткий.
Продырявят шкуру —
Улыбайся кротко.
Бьют – терпи и помни,
Люди – просто люди,
Словно глины комья,
Им ли знать, что будет?
И поговоривши
С верным Россинатом
Позабыл он вирши,
Надевая латы.
Едет еле-еле,
А вдали синеет,
Словно прыщ на теле,
Замок Дульсинеи.

Мох сползает на землю со старого пня,
Ручеек из-под корня струится,
Подожди торопить по тропинке коня,
Не спугни недовольную птицу.

Хриплый клекот меж темных еловых ветвей,
По доспехам – неверные тени,
И не скажешь «правей», и не двинешь «левей»,
И уже ничего не изменишь.

Победишь, но душа потихоньку умрет,
А вокруг – раболепные лица.
Так скачи через чащу бесстрашно вперед,
Крепкоруко сжимая сулицу.

И не слушай протяжного крика вослед,
Не тебе разбираться в сплетении бед.

Над закатной травой промычал козодой,
Воздух медом густеет, хоть режь его,
Умываюсь огнем, утираюсь водой,
На все стороны кланяюсь вежливо.