Алексей Козлов - Чернилами добра и зла

Платья метафор – в грязь!
Жизнь обнажает слог.
В банях не говорят
Высокопарных слов.
И позвонив друзьям
Из своего угла,
Не зарифмую в ямб
«Как, мол, у вас дела?»

Мой карандаш, свинцов,
Трудится на столе
С острым концом-словцом,
Чтобы не путать след
Петлями «нет» и «да»,
Или – не «да», не «нет».
Боже, бумагу дав,
Дай и кричать на ней!

Господи, дай мне мочь,
Рубище под сумой,
Силу любить и ночь —
День беспросветный мой.
Если, тебя забыв,
Модный приму пошив —
Правую отруби,
Левую иссуши.

Пусть распознают те —
Запертые в окне —
Красочность в простoте
Серости дна вовне,
В звяканье стеклотар
Там, где подъезд жильцов —
Водка, брынь-брынь гитар,
Галич,
Высоцкий,
Цой;
В строках, на вид простых,
В судьбах, на вид хромых,
В личных и «я», и «ты»,
Что не мычат от «мы».

Бездушен,
мёртвый интеллект,
Задумался о жизни
На той земле, где много лет
Отпускников Отчизне

Не возвращает самолёт —
Бесстюардесны рейсы,
В которых есть автопилот
Без кнопок интерфейса.

Ни окон нет и ни дверей,
Ни тесных туалетов,
Нет крошек, пятен на ковре
И нет ковра,
при этом

Прохода нет.
И нелюдим
Салон – не пассажирам,
Кричащим: «Браво, командир!
Мы на земле и живы!»

Отчизны нет, курортов нет,
Остались пляжи, море,
Не посещаем Интернет,
Где мат – как на заборе.

Пески Бодрума и Сиде
Остыли от увечий
Верхов, низов и их идей,
И их противоречий;

Нет ощущенья, что конец
Вначале был предвещен
И скачет в небе на коне,
Что так бесчеловечен.

Надежды нет, как нет «авось»
В авоськах с овощами.
Базар в пределах Кольцевой
Никем не посещаем.

Всё оцифровано, как век
И год, и час.
Не помнит
Тот интеллект без груза век,
Что есть стихи и полночь.

Напишу очень колко.
А как ещё
Рассказать о прошедшем столетии?
Поутру я беремен кактусом.
По нутру мне клинки со стилетами.

Кто-то трезв, тошнотою беременный,
Кто-то бремен под утро текилою —
Пойлом, в чане лобастом перегнанным,
Забродившим от собственной кислости.

«Маргарита» – коктейль, а не лезвие.
Каждый носит и дарит, что можется.
Подарю Маргаритам железные
Сапоги от испанских сапожников.

Пусть потерпят, умерших приветствуя,
Tех убийц, что милы поколениям.
Прут по лестнице мощи советские —
Обнажённая Крупская с Лениным,

Сталин с ручкой усохшей и трубочкой,
Кегэбешники с голыми жёнами,
Не своими, а – зеков, что трудятся
На державу, в правах поражённые;

Вот Хрушёв с кукурузой за пазухой,
Следом – брови над сиська-масиськами
И с лафетов восставшие разные,
Их супруги с обвисшими сиськами.

***

Маргариты столетия полночи,
Не бегите надеть свои лифчики!
Может быть, и желанья исполнятся
Силой правды, что зла и улыбчива.

В коробке мозг – как в первом круге,
Где осуждённым (но на кой, а?)
На одиночество досуга,
Луну стихами беспокоит
И ищет друга —

Чтоб рядом был и не был вроде,
Соседом жил, не опостылев,
Прося до четверга на водку,
А имя было бы простым и,
Как «Бог», коротким.

***

Дабы зыбучие ответы
Песок мне в глотку не загнали,
Я между знанием и верой
Над недоверием к незнанью
Завис не первым.

В краю, где стоимость иметь
Привыкло всё, включая смерть,
Где тлеть дешевле, чем сгореть
Со сметою для траурных услуг,
Я экономлю, жизнь влача,
Что продлеваю у врача,
И лотосом нирваня на полу.

А если ценник по цене
Дороже шубы по весне,
То, фокусом польстив стене,
Я думаю о рейтинге валют,
Обменных курсах, и часы
С деньгой бросаю на весы
И вижу за весами абсолют.

Там, где трудней воды испить
Или найти траву в степи,
Чем степь саму в кредит купить,
Всё видится иначе, чем в краю
Со степью общею, поди —
Плати за вход и поброди,
И внемли сказкам с «Баюшки-баю».

А там, где дёшевы дрова,
Дрова дороже воровать,
Дешевле жизнь свою ковать,
Не доверять искусству кузнеца —
Там можно жить своим гнездом,
Где – сын и дерево, и дом,
Не зная ФИО первого лица.