Геннадий Мурзин - Кровопийца. Уральский криминальный роман

– Ну, на этот-то вопрос, – по лицу Серебрякова пробежала ухмылка, – ответить проще пареной репы: не требовались лишние свидетели.

– Мог убрать ненужного свидетеля, а зачем зверствовать, уродовать девочку?

– Разве?..

– Врач сказал, что даже он такого не видывал.

– Тогда другое дело.

– Ясна, капитан, тебе задача? А то мы заболтались слишком.

– А мы? А нам? – чуть ли не хором и, кажется, чуть-чуть обидевшись, спросили двое других лреративников.

– И вам есть работа. Первое задание: надо отыскать родную сестру хозяйки квартиры. Фамилия ее – Егорова. Других данных нет. Впрочем, надо попробовать выявить как можно более обширный круг родных, близких, друзей погибших. Нам ничего другого не остается, как идти к истине через них. Они все равно что-то должны знать… Ну, вот, никто работой не обделен, так что действуйте. А я, пожалуй, поеду в районное управление. Кому в ту сторону – могу подбросить.

Старший следователь прокуратуры Прижелезнодорожного района Сергей Юрьевич Яблоков вернулся со службы пораньше и, явно, не в духе. Алешка, его единственный сынишка, об этом не догадывался. И когда отец лишь перешагнул через порог, к нему бросился парнишка.

– Папуль, а, папуль, я сегодня по чтению знаешь что получил?

– Нет, не знаю.

– И не догадываешься?

– Нет, не догадываюсь. Может, снова пару?

– Скажешь тоже. – Алешка обиделся и всерьез. – Когда я пару приносил? Ну, вспомни! Ну, вспомни! – Он теребил отца за рукав.

– Я точно не помню, но…

– Ты и помнить не можешь, потому что в этом учебном году ни одной пары еще не было. – Он снова стал приставать с тем же вопросом. – Скажи, пап, что мне учительница поставила по чтению? Ну, скажи! Ну, отгадай!

– Тогда – трояк, если не пара.

– А вот и нет! А вот и нет! – Алешка с визгом завертелся вокруг отца. – Пятерку я получил – вот так, папуль!

– Пятерка – это хорошо. Но ты можешь меня оставить в покое? – отец сдерживался, но все-таки вырвалось. – Не до тебя мне, можешь это понять?

Алешка взглянул на отца, насупился и побрел в свою комнату, не сказав больше ни единого слова. И до самой ночи он не вышел.

Жена, сидя за столом, проворчала:

– Обидел парня, а за что – не знаешь сам… Он так ждал тебя… Он так хотел услышать похвалу…

– Нечего приставать, – отпарировал Яблоков-старший. – Большой уже. Должен понимать, когда отцу не до него.

– А когда, хочу знать, тебе до него?

– Будто я с ним не занимаюсь.

– Ты? Занимаешься? Вспомни, когда в последний раз?

– Ну, как же…

– Не старайся. А то еще от натуги лопнешь…

– Слушай, ты можешь помолчать, а? Пристала… липучка… Хуже маленькой.

– Опять не в духе? Что случилось? Прокурор наподдавал, да? Пусть и так, но зачем на мне и сынуле злость срывать?

– Не мели! – огрызнулся Сергей Юрьевич. – Ты хорошо знаешь, как он ко мне относится.

– Тогда – тем более нет повода злиться.

– Я? Злюсь? Да ты не знаешь, как по-настоящему злится муж. Походила бы с недельку с синяками – поняла бы. И надолго.

– Этого еще не хватало, – обидчиво произнесла Марина. – Попробуй, если кулаки зудятся. Но… прежде подумай хорошо. Ты меня знаешь: обид не прощаю никому, а муженьку – тем более не прощу.

– Гор-дая, – язвительно протянул муж.

– А ты как думал?

– Ну, будет, – примирительно сказал он. – Извини.

– Может, все-таки расскажешь, что случилось?

– Да, так…

– Расскажи – легче будет.

Яблоков-старший допил чай, оставшийся кусочек пирожка засунул в рот. Жевал медленно, сосредоточенно. И молчал.

– Ну же! – Жена не отставала. По опыту знала: выговорившись, тот станет сразу другим.

– Понимаешь, шеф к себе вызывал…

– И что?

– Степаныч «обрадовал». Решил, говорит, передать мне для расследования убийство двух женщин.

– Пока что-то никак в толк не возьму: в чем проблема?

– А в том, что я отказался, тем самым сильно расстроил шефа. Он недоволен. А ты знаешь, как я ценю и уважаю Степаныча. Он для меня как батя. Я тебе говорил, как по-отцовски ко мне отнесся, когда по распределению из института прибыл под его начало стажером. Опекал. Натаскивал. Обучал. Да, у меня красный диплом имелся. Но, оказалось, на практике его недостаточно. Если бы не он…

– Был бы кто-нибудь другой: мир не без добрых людей.

– Не говори так! Степаныч – один, и других таких не бывает, не может быть!

– Преувеличиваешь.