Вера О. - Come back или Вы всегда будете женщиной

Нет так необходимой теперь евровой карточки, и делается она около двух недель, а уезжать надо быстрее. Сестра дает мне свою карточку, объясняя, как пользоваться банкоматами в Германии. И просит не волноваться: «Деньги пришлем. Два миллиона – сумма реальная». Я молчу, не возражаю, хотя мы с Андрюшей держали в руках такие деньги только, когда покупали квартиру.

Деньги… Их приносят нам Алеша с Любой. Вадик. Присылают Лена с Рафаилом. Андрюшин старший сын Антон. Наш Игорь. Денег нужно очень много! И немедленно. Онколечение требует огромных сумм.

Наши собственные с Андрюшей возможности раздобыть двадцать тысяч евро для начала лечения в считанные дни невелики.

Надо сказать о болезни родителям. Они только что приехали в город с дачи в самом прекрасном настроении и хотят повидаться. Я, сама мать, понимаю, каково им будет узнать о моей болезни. Я ни с кем не хочу говорить, поскольку никто в моем окружении не знает то единственное, что мучает меня сейчас – буду ли я жить? И сколько? Я безутешна, и говорить с родителями не в силах. Утешения, которым я не верю, слушать тем более не могу. Сообщение о моей болезни я тоже взваливаю на Любашу.

Я не готова умирать! И не готова бороться за жизнь. «Какой смысл действовать, махать кулаками после драки. Всё уже произошло. Это непоправимо», – думаю я, выпав из повседневности и находясь где-то между жизнью и смертью. Погребенная в вязкой трясине переживаний. Положительные эмоции все до единой покинули мою жизнь в кабинете Перова.

Как нужна опора! Хоть капля надежды… Но мне, бесконечно и обреченно обдумывающей своё положение, кажется, что оснований для надежды нет. Я убеждена в своем здравомыслии. И не могу не верить себе. Двери для надежды плотно закрыты. В глубине души я хочу быть разубежденной, и тем горше мне осознавать недостижимость этого. Мне даже не приходит в голову мысль, что у меня депрессия. И что она искажает моё восприятие.

На работе, помимо дел, чищу компьютер. Сижу и удаляю все свои личные файлы, фото, документы и рецепты. Навожу порядок в столе особенно тщательно. Скоро я уеду, а вот вернусь ли? Мусорные корзинки и на рабочем столе компьютера, и под столом наполняются. Ничего личного не должно остаться после моего ухода.

Близкие стараются вселить в меня надежду, но их разговоры только об этом раздражают. Попытки подбодрить, утешить выглядят большей частью неловко и неубедительно, лишь укрепляя меня во мнении о безнадёжности ситуации. Пожалуй, лучше других со мной говорят Люба и Лена, их слова не вызывают отторжения. Я стала оголенным нервом, но их слова не ранят меня. Не ранят… Хотя убедительной аргументации, подкрепляющей слова утешения, о которой я мечтаю, нет… Её нет…

Я вслушиваюсь изо всех сил! Затёртые, никчемные, ничего не значащие бессильные слова. Ни в чем хорошем не убеждающие интонации. Я не могу, зацепившись за них, удержаться на плаву… Слова сливаются в общий лишенный смысла щебет птиц, похоронным маршем сопровождающий меня теперь на моем одиноком пути.

Я растеряна, как жить дальше – не представляю. Впервые в жизни мне нужны помощь, поддержка, совет. Звоню близкой подруге Анне поделиться своей бедой. Застигнутая врасплох нестандартной ситуацией, та выдавливает: «Держись, прорвемся». И эти слова – всё, чем она может меня поддержать?! Я на что-то надеялась, набирая её телефон, а сейчас… Мне режет душу её неискренняя, нарочито-бодрая интонация!! Мы всегда понимали друг друга, но теперь Анна произносит шаблонные, пустые слова. Лучше б она вообще молчала! Я не осуждаю. Нет. Но остро чувствую: Анна понимает тяжесть и непоправимость этого. Акцентировано-энергичные интонации её голоса, призывы «не падать духом» только подтверждают мои подозрения. Пропасть ложится между нами, здоровой и больной. Я физически чувствую эту преграду. Преграду, а не поддержку… Вот такое открытие…

Как бы я хотела, чтоб возник кто-то и изъял меня из того кошмара, в который превратилась моя жизнь! Но избавления нет.

Я понимаю, что говоримое мне ничего общего не имеет с правдой, и испытываю острое желание узнать её, хотя, возможно, это мне не по силам пока. Как бы я хотела услышать информацию без прикрас, чтоб знать, к чему надо быть готовой! Мы с Андрюшей планируем свою жизнь, и всегда у нас несколько претворяемых в жизнь долгосрочных планов. А теперь всё идёт прахом. Полная неопределенность во всем.

Ужас плещется во мне, вытесняя способность здраво мыслить. Я представляю, что не только осирочу своих детей, но и предварительно загоню всю семью в глубокую финансовую яму. Изуродую их жизнь, избавлю от с трудом заработанных позиций и благ. Страх и вина… И безнадежность. Ни у меня, ни у моих близких нет этих двух миллионов рублей, отделяющих меня от жизни помимо болезни.