Андрей Хрусталев - Хочу на радио «или почему на радио работать не стоит»

Забегая вперед, заметим: недавнее «предупреждение» от Роскомнадзора (контролирующего монстра новой эпохи) радио «Рекорд» получило только за одно наше упоминание в эфире о порнофильмах. К тому же после слов: «запрещено для детей!»

Но это уже совсем другая история.

Давайте обо всем по порядку.

Но не только эфирная анархия… Та эпоха – «кубизм» российского радио – отличалась от сегодняшнего радиоконструктивизма еще очень и очень многим.

Что такое дневной ведущий, ну, скажем, в 1998 году? Капитан судна, пилот на авиалайнере – человек, от которого в эфире зависит все. Да и сам «авиалайнер радио» был совершенно другим.

Представьте себе.

Тесная студия, до потолка забитая CD-дисками. Микшерский пульт, занимающий половину комнаты (и даже иногда вылезающий из двери). Электростанция аппаратуры. Телефонные узлы проводов. CD-проигрыватель размером с советский холодильник «Витязь»…

А ведущему нужно со всем этим хозяйством управиться. Без него радио не работало вообще. Эфир целиком и полностью держался на хрупких плечах диджея (название правомерно, поскольку музыку он ставил и миксовал сам.)

Но задачей его было не просто включать и сводить песни. Нужно было еще решить, какой трек прокрутить! «Rammstein» или Аркадий Укупник, «Pink Floyd» или «Ласковый май»? Выбор, воистину, гамлетовский!

(Конечно, так было далеко не на всех радио. На некоторых станциях никаких неформатных дисков не было в принципе. На других они зачем-то все-таки были, но их появление в эфире ограничивал так называемый черный список – перечень треков, которые ставить в эфир нельзя. В целом же картина была такая.)

Никаких плейлистов, никаких музыкальных программ с ротациями – один сплошной человеческий фактор. И фактор этот – ты – пилот самолета, капитан корабля, рулевой эфира.

А после творческих мук «какую же песню мне через 10 секунд прокрутить?», нужно было еще и выйти в эфир.

А выйти в эфир тогда – это не просто «прочесть погоду». Выйти в эфир – как выйти на сцену «Оскара» получать.

Говорить нужно было что-нибудь этакое, незаурядное. Придумывать – нечто сшибающее с ног. Сказать что-нибудь неинтересное – «провалить явку». Не удивить, не шокировать – значит есть хлеб ведущего даром.

Говорили в микрофон через каждые две песни. Порой даже через одну. Выход не ограничивался ничем – ни временем, ни уголовным кодексом, ни совестью.

Помню типичное замечание типичного радионачальника девяностых. Кажется, программного директора некоего радио «Модерн»: «Слишком мало говоришь в эфире…» – сказал мне однажды он.

Настоящий упрек древнегреческому философу!

Здесь стоит подробнее рассказать об этом выразительном явлении того времени – о первой петербургской сетевой радиостанции – «Радио Модерн».

«Радио Модерн» в нашей стране было первым и единственным музыкально-разговорным радио (оно же было и последним из таковых.)

Что означает «музыкально-разговорное» радио?

А это значит, что «Модерн» хоть и был радиостанцией музыкальной, но говорили на ней не меньше, чем на «Эхе Москвы».

Разве такое возможно?

Разумеется, невозможно. И, видимо, этого парадокса станция не перенесла. Она довольно быстро исчезла с российской радиокарты. Вместе с другими причудами этих лихих времен.

Кстати, из яйца этого радио вылупилась целая плеяда звезд: Дмитрий Нагиев, Сергей Рост, Алла Довлатова, Бачинский и Стиллавин (да и собственно ведущий Кремов появился на свет именно там).

Так что же это было за радио?

А было оно типичным явлением девяностых.

«Модерн» был радиостанцией беспрецедентно свободной. (Свобода переходила в волю, воля – в раздолье, раздолье – в беспредел.)

Ведущие не были ограниченны ничем – ни земными правилами, ни божьим законом. Говорили всё что хотели. Говорили сколько хотели. И чего не хотели – говорили тоже. Да и не только говорили: орали, кашляли, храпели и даже многозначительно молчали в эфир.

Один мой институтский приятель какое-то время работал на этом радио. Так вот он, например, в эфире пердел.

Ну то есть ни с того ни с сего вдруг начинал имитировать ртом соответствующие звуки.

Однажды я решил послушать его в эфире. Дай, думаю, узнаю, чего там человек говорит в микрофон. Оказалось, не говорит ничего: настроил волну, а там, извините, пукают.

И все это божьим днем, между рекламой и песнями. Хрипы, стоны, кряхтения – ведущий был, воистину, королем. Музыка лишь скромно его оттеняла. Она исправно выполняла роль декорации.