Галина Климова - Театр семейных действий (сборник)

Время выезжать.

Жениха нет.

Телефон молчит.

Бабушка Феня, больная раком и облысевшая от химии, зная контекст предыдущего незамужества, не спускала с внучки мокрых глаз:

– Не психуй, Тасенька. Он, наверное, машину ловит.

– Что значит ловит ? Это золотую рыбку старик для старухи ловит, да и то в сказке, а он должен был машину заранее заказать. Может, передумал? Или испугался? Третья жена все-таки, это вам не хухры-мухры… «Морально неустойчив, неразборчив в связях», международный отдел ЦК явно не одобрит, загранкомандировки зависнут, вся жизнь может пойти наперекосяк.

– Сикось-накось, – согласно кивнула Феня, двойным узлом для уверенности завязывая под подбородком шелковую косынку.

Время подпирало: двадцать пять минут опоздания. Сердце – в горле, и даже молчать невыносимо.

Перебил телефон:

– Не сердись, не мог поймать машину, все, как на зло, мимо. Вот сейчас уговорил одного хорошего мужика, объяснил ситуацию, минут через двадцать будем, я только еще цветочки подкуплю. Успеем, не волнуйся, а вы там времени зря не теряйте, спускайтесь и ждите.

Ждать на двадцатиградусном морозе в туфельках, с больной бабушкой, державшейся исключительно на положительном стрессе, было немилосердно.

Когда спустились, у подъезда, распуская бензиновый хвост, их поджидал раздолбанный белый «Москвич», на двери которого односложно синело: «СВЯЗЬ».

– Ой-ё… – И она поверила, что все всерьез.

Уже через час они – законные муж и жена при цветах и подарках. Он подарил нейлоновую японскую куртку цвета спелого апельсина, она – грузинскую чеканку с танцующими в хороводе узкобедрыми и широкоплечими мальчиками, почти как у Матисса.

Кто-то сострил:

– За здоровье дорогого Леонида Ильича! Зря, ребята, вы его не позвали на свадьбу, отбили бы правительственную телеграммку с приглашением, а он: благодарствую, дор-р-рогие товарищи, я бы с радостью, но государственные дела, сами понимаете, хотя вот вам подарочек… И чмок, чмок, чмок взасос!

Самым драгоценным подарком стал сын Ярослав, Ясенька, такой же красавец и трудоголик – весь в отца. Это был единственный шанс родить ребенка, главное событие ее жизни, потому что врачи и мама твердили: рожать нельзя, сердце не выдержит, и тогда либо ребенок останется сиротой, либо сама – инвалидом.

Но Леснов так хотел ребенка, так мечтал о дочке, которая вырастет, конечно, красавицей и умницей, а он – уже пожилой, но еще импозантный – будет прогуливаться с ней по улице Горького, и прохожие с восхищением и завистью будут на них оглядываться.

Тася и без ультразвука знала, что родится мальчик. Знала, что ей сделают кесарево сечение. Она с легкостью вспоминала ощущения после операции аппендицита и ничего не боялась. Чувствовала себя хорошо и расцвела во время беременности всем на удивление. Перед тем, как залечь в специальный роддом для сердечников на Карамышевской набережной, она вымыла в квартире полы, выстирала и выгладила мужу рубашки, наварила кастрюлю борща, нажарила два десятка котлет и в отличном настроении отправилась рожать.

Через пару дней ей сделали специальное обследование, расчертили живот какими-то радиусами, точками и прямыми, соединяющими эти точки. Утром приезжала мама, которую здесь знали как врача, поговорила с заведующей отделения, потом успокоила Тасю, что все идет по плану, через два-три дня будут кесарить. Но вечером начались схватки. Они нарастали в своей частоте и силе. Тася, вырвавшись из рук медсестры, дотащилась до телефона-автомата и позвонила маме. Та ушам своим не поверила, но обещала позвонить заведующей…

Кесарить опоздали, и Тасе дали наркоз. Роды длились почти сутки. Она помнила, как прокололи околоплодный пузырь, как хлынули горячие воды материнского моря, как она, вдруг придя в себя от боли, раздиравшей тело, увидела в окне низкое сизое небо и подумала, что готова умереть… Она опять провалилась в бессознание, пока ее не пробудило, не подняло с глубины страшное слово: «Щипцы!»

– Ой, открыла глаза! Может, и родит? Давайте скорей в родилку!

Палату заливало солнце. Вокруг Таси стояла группа врачей, и одна женщина была громче и решительней всех.

«Акушерка», – поняла Тася.

– Давайте, давайте, скоренько! Мы сейчас сами родим, без щипцов!

Тася, услышав еще раз это слово, мобилизовалась, попробовала даже приподняться, но на нее прикрикнули и повезли в родилку.

Через полчаса она родила. Мальчик! С длинными черными волосами! И у него по пять пальчиков на каждой руке и ноге! Он умел кричать, дышать и спать… Счастливая Таська!