Дина Дар - Фадэра. Медитативное чтение

Хорха сделала последнюю затяжку и затушила сигарету о картину, прямо о зелёную грушу, и произнесла сакраментальную фразу всех «униженных и оскорблённых»:

– Я верю в то, что не родилось ещё поколение людей, которое поймёт моё искусство.

Кинув последний презренный взгляд на Фадэру, она стремительно выскользнула, как мыло из рук ребёнка, обратно в комнату, оставив свою лучшую картину, уничтоженную одним движением горящей сигареты, и свою лучшую подругу, уничтоженную горящими словами обидного непонимания. И именно тогда Фадэра поняла что-то для себя доселе неизведанное: «Да, искусство забирает сердце у самых лучших».

ҨҨҨ

В аудитории было душно – как-никак начало мая, а в Иерусалиме уже под 30 градусов. Студентов набилось столько – яблоку будет негде упасть. Ажиотаж был понятен. Уже неделю всё в академии дышало ожиданием великого новатора в живописи и архитектуре, человека-оркестра, как его окрестили критики. Трепеща, публика ожидала великого Шафира Лефаса. Фадэра стояла в проходе между рядами. Было неудобно, ноги уже начинали затекать, звезда опаздывала, как и положено. Можно сказать, что Фадэру сюда привёл стадный, заражающий всех интерес. Интерес с каждой минутой угасал, а сожаление, что ей уже не выбраться из этой людской воронки, становилась всё больше. Ремень от сумки, в которой лежала нарисованная вчера картина, натирал плечо, и от этого обстановка становилось ещё невыносимее. Но всё-таки она была в более выигрышном положении в отличие от тех, кто разоделся в соответствии со своим внутренним миром. Одни сидели с разноцветными дредами, кто-то приклеил к ресницам голубые перья – это, видно, для того, чтобы они контрастировали с оранжевой шубой, две девушки надели балетные пачки на свои далеко не балетные фигуры, в общем, каждый выделялся как мог. Человека в шортах, белой майке и с узлом волос на голове было не заметно… и это была Фадэра.

Когда в этой тарелке несовместимых ингредиентов энергия накалилась до такой степени, что всех начинало бить статическое электричество, появился Шафир Лефас. Подобно маслу, он влился в эту толпу и смазал «все и вся». Всё пришло в движение. Этот волшебник был, как всегда, элегантен, холоден, колоссален. В два смычка Шафир Лефас заставил всех его слушать. Словно воскресший Паганини, он был готов сыграть своё новое произведение специально для этой публики.

– Если мы музыкальные инструменты в руках Бога, то могу сказать, что Бог ужасно фальшивит.

Так начал свою микрофонную речь Шафир Лефас, периодически убирая свои белоснежные волосы с загорелого лица.

– Часто при посещении музеев, выставок или даже при просмотре творчества тех или иных художников нас невольно посещают мысли: «Что это? Это что угодно, только не искусство. Я и сам бы лучше нарисовал».

Все в аудитории положительно закивали и как один сказали: «Да, вы чертовски правы».

– Ребята, могу сказать: для того чтобы нарисовать плохую картину, нужно тоже учиться. Это тоже искусство. Искусство протеста. Я знаю художников, которые творят под действием наркотиков и алкоголя (кто-то в зале хихикнул). Но мы не будем углубляться в детали, кто к каким демонам обращается, когда хочет достучаться до Рая. Творческой неги, так сказать. Главная задача таких художников – провокация. И больше, скорее, в поведении, чем в работах. Такое искусство (а это искусство!) подрывает устои так уже полюбившихся Рафаэля, Рембрандта и Веласкеса. Но что за суп без соли!

Зал засмеялся, а он, довольный и красивый, продолжал мысль:

– Критиковать этот жанр никогда не перестанут, потому что он критикует творческий процесс в целом. Художников-протестантов часто называют фиглимистами или просто идиотами. Могу сказать, что слово «идиот» – не что иное, как «иди от». Они уходят от привычки, направляя всю свою жизненную энергию на поиски нового.

Помните, что, глядя на такие полотна, вы не должны изучать манеру мазков, игру света – вы должны понять идею и собрать воедино разрозненные куски смысла. Вас заставляют думать, в этом смысл искусства протеста. И как вы уже заметили, моя многопочтенная публика, я говорю «да!» такому искусству.

После этих слов Фадэра закрыла глаза, думая, что на минутку, но задремала, прямо стоя среди людей. Её голова скользнула кому-то на плечо, и этот кто-то был непротив: «Пусть спит, наверняка устала». Проснулась она от микрофонного шума.

Художник продолжал речь:

– Ещё раз повторяю. Человек – это своего рода почва для семян искусства. Рано или поздно они прорастают, зацепляются за вас корнями – корнями творчества.