Лория Попова - Зазеркалье, или Дождь смывает все следы

На уроках английского языка я себя чувствовала недочеловеком. Кроме алфавита и нескольких десятков слов – ничего не знала. О переводах с русского на английский и наоборот -вообще не могло быть и речи. Но и наша «англичанка», похоже, не особенно-то стремилась выучить нас иностранному языку. Мне порой казалось, что ей было просто скучно заниматься своим делом.

На уроках «англичанка» любила поговорить (по-русски, разумеется) о строительстве БАМа, о том, как работала переводчицей в Египте, о взаимоотношениях между юношами и девушками, о политике, и вообще о жизни. Мы, зная эту её слабость поболтать на отвлеченные темы, поочередно, с невинным любопытством, на каждом уроке старались «завести» ее. Воспоминания или рассуждения длились, как правило, около получаса. Потом, спохватившись, она торопливо начинала объяснять значение новых слов и словосочетаний.

Несчастливей была и моя первая любовь. Стасик Троянский меня в упор не замечал. Из всех мальчишек в классе он был самый высокий, самый красивый, самый модный и самый ленивый. Обычно, во время урока, Стас вытаскивая из спортивной сумки зеркальце, саму сумку выставляя перед собой на парте, прячась таким образом от глаз учителей, и начинал любоваться собою. В классе за это его давно прозвали «Красавчик Троя». На ироничное прозвище Стас нисколечко не обижался.

Однажды Нина Яковлевна после очередного невразумительного ответа Троянского у доски, выводя в журнале жирную двойку, посоветовала:

– Ты бы, Стасик, поменьше собой любовался, а побольше в учебник заглядывал!

– А че в него заглядывать? – огрызнулся Стас. – Только голову себе морочить… В институт я и так поступлю!

– Ты, Троянский, на дядю-то своего надейся, да сам не плошай! – задумчиво сказала Нина Яковлевна, и, подумав, добавила. – А раз от учебников, кроме как засорения мозгов, никакой пользы для твоей особы нет, то я решила больше тебя не беспокоить… Сиди себе, любуйся в зеркальце! Тройку ведь я тебе все равно поставлю – никуда не денусь. Так зачем же мне тебя мучить своими дурацкими вопросами!

После этого разговора, Нина Яковлевна оставшиеся три месяца до к конца учебного года, действительно, так ни разу и не спросила Троянского. Честно говоря, и мои чувства к Стасу после всего этого заметно поколебались.

Мои лучшие подруги – Инна Киселева и Галя Сердюкова и не догадывались о тех любовных страданиях, которые разрывали сердце абсолютно равнодушной к мальчикам, как им казалось, Анжелки.

У Гали – высокой блондинки с большими серыми глазами вне школы жизнь, как две капли воды, была похожа на мою: такие же постоянные скандалы с молодящейся матерью из-за мужчин, навешавших их дом с непременной бутылкой водки.

Инна же, в отличии от нас, вообще не помнила своего отца. Родители разошлись, когда ей было только три, а ее младшей сестренке Любе – всего полтора годика. Мелкие кудряшки и длинный, тонкий нос делали похожей Инну на Александра Сергеевича Пушкина. Киселева училась очень хорошо. Когда в школе объявляли очередной субботник или сбор макулатуры, Инна нам говорила:

– Раз явка строго обязательна, то придется идти! Добровольно не пошла бы ни за что!

Чтобы не ставить подругу в неловкое положение, мы при ней старались с Галей не заводить разговоров на религиозные темы. Над Инной и так в классе почти все смеялись. Но она держалась с достоинством и не обращала внимание на смешки и шепот за спиной.

Я знала в кого была влюблена моя верующая подруга. Как-то случайно заметила, что когда Киселева оборачивалась, чтобы объяснить задачку, или дать списать упражнение соседу с задней парты, то, «вспыхивала» вся, и не поднимала на Валерку глаз. Понаблюдав еще с неделю, я пришла к окончательному выводу, что ей жутко нравится этот Сапронов.

Валерка, в общем, был неплохой пацан. Учился средне, девчонок не обзывал.

Как-то под настроение я сказала Инне:

– Хочешь, назову имя мальчика, к которому ты неравнодушна?

Киселева засмеялась и ответила, что в нашем классе таких нет.

– Обманывать нехорошо, – укорила я подругу.

И Инна неожиданно покраснела и, вздохнув, сказала:

– Называй!

– Его зовут… Валерка Сафронов!

Киселева схватила меня за руку и пролепетала:

– Неужели это так сильно заметно?

– Для кого как!

Инна от моих слов чуть не упала в обморок.

– Да успокойся ты, – кинулась я утешать её. – Я пошутила! Никто, кроме меня не знает, а я никому не скажу!