Вадим Голубев: Жесть. Триллер

– А сколько работает на факультете лауреатов Государственной премии СССР? – побагровел Плавченко. – Запишите меня на прием как лауреата!

Секретарша изменилась в лице. Перед ней стоял не простой кандидат наук, коих работали на факультете десятки. Перед ней стоял единственный в институте дважды лауреат Государственной премии. Она быстро скрылась в кабинете декана. Через минуту дверь распахнулась, на пороге стоял вычищенный и наутюженный декан.

– Заходи, Виктор Васильевич! – с широкой улыбкой пригласил он.

Вадик ждал в приемной. Внезапно заработал селектор. Вадик услышал голос Плавченко:

– Парень – будущее советской науки!

– Пригласите этого гения! Как его? Северцев? Нет – Муромцев! – пророкотал декан.

Вадик вошел в просторный, мрачноватый кабинет, на стенах которого висели портреты Ленина, Ломоносова и Вернадского.

– Садитесь! – пригласил декан. – Ваш дядюшка – Муромцев Владислав Николаевич освобожден от должности проректора института. Причины серьезные – подписал не то письмо или не подписал, что надо. Точно не знаю! Но от должности проректора освобожден… Его трудоустроили старшим научным сотрудником здесь же, в Технологическом. Будет пока заниматься наукой. Его использование на преподавательской работе признано нецелесообразным. После случившегося мы не можем вас оставить в аспирантуре. Девать вас тоже некуда: план по распределению выполнен. Идите в ректорат, получайте справку о свободном трудоустройстве! Поработайте пару лет на производстве и приходите поступать в аспирантуру! Желаю успеха! А ты, Виктор Васильевич, останься!

Секретарши не было в приемной. Вадик неплотно закрыл дверь. Он повернулся, чтобы затворить ее и остолбенел от услышанного:

– Мы, Виктор Васильевич, критикуем тебя за аполитичность, но критикуем любя, – рокотал декан хорошо поставленным преподавательским голосом. – Ну, что ты за этого парня горло дерешь? Вопрос – решенный! Ты-то чего приключений ищешь?

– Потому что такие парни должны идти в науку! Двигать ее! Они, а не посредственности, которых с каждым годом становится в аспирантуре все больше. Ведь, до чего доходит? Мы – научные руководители вынуждены писать кандидатские диссертации за наших аспирантов!

– Снова аполитично рассуждаешь, Виктор Васильевич! План – есть план! Его надо выполнять! Мы аспиранта три года учили, а на четвертый выгонять? Государство на него деньги тратило! Вы все спрашиваете: «А, если человеку не дано быть ученым?» Коли попал в аспирантуру – значит дано!

– Ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан? А по-настоящему талантливые ребята уходят на производство…

– Это – тоже хорошая школа. Однако сейчас разговор о тебе. Я с этим Муромцевым больше носиться не советую! Вопрос, еще раз повторяю, решенный! Дядя по линии КГБ проштрафился.

– Благодаря дяде вы получили звание заслуженного деятеля науки. Не скажи он своего слова, в список бы попал какой-нибудь другой декан.

– Дядя проштрафился, – как бы, не слыша сказанного, продолжал декан. – Дед два раза сидел…

– Я в ту пору тоже сидел, по той же пятьдесят восьмой статье. Там же, в спецтюрьме, получил свою первую госпремию. Сталинской она тогда называлась…

– Что ты все про звания, про госпремии, Виктор Васильевич? Сейчас не та ситуация, когда этим можно прикрыться! Не мне тебе рассказывать: кто такой академик Сахаров. Сколько у него геройских звезд и премий? А, видишь, как его задвигают? Думаю, скоро его всех званий, наград и премий лишат, а самого или под упомянутую тобой пятьдесят восьмую подведут, или в психиатрическую клинику определят. Помнишь наших студентов Старовойтова и Кулигина?

– Конечно, помню! Талантливые ребята!

– Этих «талантливых» задержали с какой-то сахаровской пачкотнёй. Где они? Не знаешь? А меня, знаешь, как манежили? Повезло, что парни оказались психически не здоровы. Понятно, – учеба, нервные перегрузки, стрессы во время сессий… В психушке оба на излечении!

Вадик вспомнил умненьких, интеллигентных Женю Старовойтова и Валю Кулигина. Оба пропали в один день более года назад. Никто не мог докопаться: куда делись парни? Через полгода о них забыли.

Как во сне Вадик добрел до деканата, получил диплом и нагрудный знак, справку о свободном трудоустройстве.

– Как при Сталине! – подумал, выходя из института.

Дома Вадик открыл бар, вытащил бутылку голландского ликера «Боллс» и впервые в жизни напился до бесчувствия.

***