– Но ты-то не был перерожденцем!
– Правильно! Немало было в лагерях честных, преданных партии людей. Однако лес рубят – щепки летят! Масштабы-то какие были! Со многими из таких людей разобрались, восстановили в партии, в званиях, вернули ордена. Меня, например, снова эскадрой командовать поставили…
– После войны какой был смысл тебя арестовывать?
– Тогда еще проще! На глазах у товарища Сталина погиб линкор – последнее слово тогдашнего кораблестроения. Тысяча человек погибла. Погибла на глазах у жен и матерей многих из них. Надлежало немедленно найти виновных. Немедленно!
– И ты взял на себя чужую вину?
– Во-первых, я проявил сознательность. Ведь людей надлежало успокоить. В данном случае: виновные найдены – ведется расследование! Во-вторых, в контрразведке служили большие специалисты своего дела. Я это в свой первый арест понял…
Правда, родители Вадика утверждали, что дед стал опираться на палку и волочить перебитую ногу после его второго плавания к «Архипелагу Гулаг».
Через друзей, служивших в Главном штабе Военно-Морского флота, Николай Александрович вытребовал в Москву Александра с семьей. Недолго прослужил в столице Муромцев-средний. Тесновата стала адмиральская квартира: перебрался в нее и младший брат Владька – свежеиспеченный кандидат наук. Закрутило семью Муромцевых по заграницам: Китай, Египет, Корея, Вьетнам, Куба, Гвинея. Ко времени поступления Вадика в институт семья генерал-майора инженерной службы Александра Николаевича Муромцева возвратилась в Москву.
Вадик не оправдал надежд отца и деда, не связал свою семью с морем. Он поступил в технологический институт, где проректорствовал его дядя Владислав. Отец воспринял решение сына спокойно. Дед же обиделся и еще долгое время с пренебрежительно улыбочкой именовал Вадика студентом.
***
Шесть лет учебы прошли у Муромцева-младшего тускло. Занятия, библиотека, научная работа на кафедре, подготовка дома. Отдушиной были лишь субботние вечера, да воскресенья. Положение отца открывало Вадику двери во все театры, на все выставки, проходившие в Москве. Он знал больше других ребят, но сокурсники считали его «сухарем» и книжным червем. Вадик учился только «на отлично», прекрасно выполнял лабораторные работы, отлично чертил.
– Зубрила! – скрипели за его спиной неудачники.
– Знает только учебники, а о Кафке понятия не имеет! – усмехались «аристократы духа» (читал Вадик Кафку да устал от его заумности и выпендрёжа).
– Не наш человек! – говорили комсомольские активисты. – Стакана портвейна с ним не выпьешь! (Муромцева, действительно, ни разу за время учебы не видели пьяным, а студенческие компании он посещал очень редко).
– Мужем он будет хорошим, а для бой-френда скучен! – вздыхали немногочисленные в институте девушки, отдавая предпочтение испорченным, сексуально-опытным, циничным парням.
Лишь ближе к окончанию девицы стали обращать внимание на Вадика: дорога в аспирантуру открыта, москвич, отец – генерал, а дядя – проректор.
На предварительном распределении Вадик получил направление в аспирантуру, учиться в которой ему не пришлось. Гром грянул после защиты диплома. Муромцева вызвали в деканат. Ему объявили, что его направление в аспирантуру аннулировано. Подавленный парень заглянул на кафедру. Там его научный руководитель Плавченко что-то горячо доказывал заведующему кафедрой.
– Нет, нет! Идите вы! Я – человек науки. Только ею занимаюсь! Ходатайствовать не могу! – махал тот руками в ответ на доводы Плавченко.
– Но вы же знаете парня! Дважды сдавал вам спецкурсы. Блестяще сдавал! А его участие в научных разработках? Наконец, диплом! Ведь это – работа, которую можно внедрять в производство сегодня же! А не безликий проект мифического цеха по выпуску мифического количества единиц продукции! Вы около четырех лет наблюдали парня и знаете, что его дядя не причем! Парень всего добился сам! – горячился научный руководитель
– Вы знаете, Виктор Васильевич, что обстоятельства сильнее нас! Я за это дело не берусь, и вам не советую! Хотите – воля ваша! Но прошу на меня не ссылаться! И, вообще, я сегодняшнего дня в отпуске. На кафедру зашел случайно. Хотел подобрать кое-какие материалы, подумать над ними в санатории. Простите великодушно, Виктор Васильевич! – завкафедрой начал укладывать в портфель папки с бумагами.
Увидев Вадика, Плавченко повел его к декану. Секретарша долго не хотела их пускать.
– Вы же знаете, товарищ Плавченко, сколько кандидатов технических наук работает на факультете, – глянула девица в визитную карточку Виктора Васильевича. – Если каждого из них будет принимать декан, когда ему работать?
Читать дальше