Катерина Шпиллер - Соло на два голоса

Читаю – сначала новости, потом любимые блоги… И только минут через сорок пять примерно дозреваю до того, что уже хочу писать сама. Вот и начинается мука мученическая! Ужас и кошмар моей жизни. Уточню сразу – кошмар любимый. Вот как хотите, так и понимайте.

Как они это делают? Они – писатели. И поэты. Как у них получается, что пришедшая ночью мысль не расплёскивается и не высыхает полностью к тому моменту, когда начинается работа? Да что там ночью! Вот только что, секунду назад, я подумала про нечто замечательное, про что-то такое новое, свежее, потрясающее, практически совершила открытие! Аж ахнула и чуть было не вылетела из подушек, чтобы выскочить на улицу и приставать к прохожим с поцелуями и с открытием своим. Потому что оно, моё открытие, как минимум, гениально. И – где оно? Что это было? Почему, как только открываю в компе ту самую страницу, на которую должен вылиться мощным Днепром мудрый и талантливый текст, моя голова оказывается чудовищно пуста, а из-под пальцев выстукиваются жалкие банальности и неловкие, неуклюжие слова и фразы, которые можно вполне использовать при составлении инструкций по эксплуатации – отличные будут мануалы, живенькие такие, с настроением! – но литературы из этого не получится ни в коем случае, даже если этими жалкими словами я стану описывать наикрутейший сюжет.

Сюжет не спасение. Слова не те! Грамотные, русские, по делу, но… ничего не выходит. Надо лезть в карман, во много карманов, возможно, даже в чужие карманы.

Как у них это получается? Дурацкий вопрос. Потому что Таланты. Талантища. Гении! Вот дано. Иногда не по росту и не по размеру, уж простите. Как мог совсем молодой, пьющий, деревенский парень написать такое, скажите мне:

Увяданья золотом охваченный,

Я не буду больше молодым.

Это в двадцать шесть лет, да? Что он мог знать про «увяданье золотом»?

О, моя утраченная свежесть,

Буйство глаз и половодье чувств!

А это с чего? С похмелья?

И, наконец, под дых, с ноги, контрольный выстрел:

Все мы, все мы в этом мире тленны,

Тихо льется с кленов листьев медь…

Будь же ты вовек благословенно,

Что пришло процвесть и умереть.

«С клёнов листьев медь…» «Что пришло процвесть и…» Боже, двадцать шесть лет! Откуда дровишки, как парень нашёл слова с марианской глубиной понимания скоротечности жизни и неизбежности ухода? Когда все прочие юноши скачут козлами и не помышляют даже о седых волосах в недалёком будущем.

А потому что талантище! Бог, мироздание, космос или просто дура-природа, экспериментаторша хренова, как обычно, как у неё принято, по ошибке впихнула кучу бриллиантов в совершенно неподходящий для этого сосуд. Роскошная шуба – тяжёлая, сияющего меха, сложнейшего кроя – была бухнута на плечики не по размеру, не по росту, оказавшись непосильной тяжестью. Да простят меня обожатели поэта. Собственно, когда не по силе ноша, человек не выдерживает, ломается, он ведь не из железа сделан и не манекен, набитый папье-маше. Он тоже не виноват, ему этим даром, может, жизнь не только испортили, но и сократили раза в три.

Зато ему, гению, никогда не надо было ловить разбегающиеся, как ошпаренные тараканы, слова, метаться, забыв, будто и не умел никогда, как развернуть свою мысль таким образом, чтобы она не превратилась в инструкцию по эксплуатации или, в лучшем случае, в статью для модного журнала. Впрочем, тот поэт не писал прозу… Что я к нему привязалась? Наверное, из-за «листьев меди», которые как сразили меня однажды наповал, так и не отпускают. Особенно, когда вспоминаю возраст автора.

И что же мы видим на той самой моей страничке, которая обозначена у нас как «Proza»? Проза, не стихи. Проза, не статьи! Такая вот заявка, такое самомнение, да… А вижу вот это: «Стопудово всегда, всегда живу не в своё время, не свою жизнь, не там и не с теми. Поэтому так трудно, так тягостно и не в своей тарелке! Поэтому чужая всем и дикая. Лишь изредка какие-то небольшие совпадения-пересечения делают мою жизнь не столь неуютной, а сносной, терпимой. Но это редко, временами».

И вот этот, с позволения сказать, «прозаический абзац», эта не только писательская, но и журналистская импотенция светится на экране укором, кукишем, издевательским шаржем уже недели две. Браво! Написала и успокоилась, можно вообще больше не дёргаться года два, да?

Но, похоже, спасение близко! Сегодня под самое утро мне приснилась… Нет, не таблица Менделеева. И нет, всё же не приснилась, а, скорее, наконец, выкарабкалась из клубка орущих и перекрикивающих друг друга ночных мыслей, из их толпы – вылущилась идейка о том, какой сюжет можно попробовать развить, чтобы сюжет… хотя бы был. Ведь особенно и потеть не придётся, тема настолько близка мне в последнее время, что странно, почему прежде я не сделала ставку именно на неё? Пять начатых повестей – пять! И лишь одна из них дописана хотя бы до середины. Что происходит со мной, с моей работой, стоит преодолеть первые пару десятков страниц? Почему мои придумки, сюжеты, повести вянут, сникают, слабеют так же, как моё нынешнее тело, только ещё быстрее, ещё стремительнее?