Евгений Катков - Повесть и два рассказа. Накануне кризиса

Личность, по-гречески prosopon, латинский эквивалент persona, буквально маска, личина, обозначающая определенный характер в пьесе. Герой лишь более-менее удачный типаж. Греки, когда хотели выразить нечто лично-живое, говорили soma, – вот это тело, дышащее, чувствующее, страждущее, запечатленное человеческим ликом и определенными жестами пропорционального тела.

Добродетель, arete, – собственно, хорошо сделанная вещь. С умом, а не вопреки. Отсюда sophrosine, – умный человек, живущий в гармонии ума и тела, философ, искусно ваяющий свою душу, тело. Важна эстетическая направленность этого тезиса.

Аналогично формируется понятие справедливости. В идеальном обществе Платон выделяет три сословия: философы, воины и земледельцы-ремесленники. Справедливость характеризуется правильным соотношением сословий. Правят философы, исполнительный аппарат: воины-стражники. У Аристотеля более прагматичная концепция социального равновесия, как избегания крайностей. Лучшие возможности имеет то общество, где средний класс у власти…

Поздняя античность испытала большое влияние восточных дуалистических учений. Тело – темница, чувства плохи, ибо неверны, преходящи. Тело – место заключения и страдания души. Мудрость – приготовление к смерти, к освобождению, быть может, к странствию в других телах. Было бы ошибкой находить в подобных тезисах исходное эллинское мироощущение…

* * *

После лекции Розанов быстро спустился на второй этаж.

– Ну что, Надежда Сергеевна, опять – двадцать пять опечаток!

Он придвинул стул, сел рядом с Громовой у компьютера. Успел заметить, что «Феликс» настроен скверно.

– Двести пятьдесят не хотите?! Вы, когда пишете, о чем думаете, Василь Васильевич? – брюзгливо откликнулась Надежда Сергеевна. – Ну смотрите… Так, сейчас… Вот. «Онтомологический ряд» – это что такое? Зоопсихология? Онтология?

– Где? – Розанов одел очки, подался к монитору. Засмеялся. – Нет, просто аналогично…

– Читал Набокова на ночь… Дальше… Вот этот кусок, насколько я понимаю, вообще попал сюда не по делу.

– О, да! Это конец второй главы. Давайте, сразу переставим.

– Подождите. Переставите дома. Смотрите, что у Вас с синтаксисом… Запятые и точки я Вам должна проставлять?.. Здесь на одной странице три раза «как бы» и «однако»… Ну а здесь Вы, видимо, вообще не смотрели, что печатаете – это же полное безобразие! Я не думаю, что заслуживаю подобного обращения, Василь Васильевич. А может, Вы бездарь?

Розанов уныло смотрел в пестрый от красной правки текст. «Железный Феликс», все-таки, очень удачная кличка.

– Ну и, разумеется, список литературы; Вы просто проигнорировали мои замечания. Короче говоря, Надежда Сергеевна свернула программу, извлекла «флешку». – Я жду от Вас полностью готовый вариант в пятницу, в десять часов.

– Надежда Сергеевна, давайте пол-первого, я обещаю!

– В десять, Василь Васильевич. Извините, у меня тоже много работы. В противном случае я отправлю сборник без Вашей статьи, можете потом объясняться с Игорем Николаевичем.

– Надежда Сергеевна, Вы привычно губите во мне автора, ученого и человека…

– Ничего! Переживете. По-другому, голубчик, книги не пишутся. Сделайте себе распечатку, смотрите в транспорте… Чего по сторонам-то глазеть?

Она неожиданно ударила его коленкой в бедро. Розанов удивленно поднял глаза и отшатнулся: «Феликс» весь сморщился и радостно смеялся своими ужасными кривыми зубами. Тут же страшно закашлялся.

– Налить Вам воды? – испугался Розанов.

Громова махнула ему рукой. Он вышел.

У лифта окликнула Света.

– Василь Васильевич, пришел факс из Норвегии; нужно оформлять визу.

– Ехать в посольство?

– Я позвоню, узнаю, когда прием. Василий Васильевич, там три приглашения.

Он вопросительно посмотрел на нее.

– Вы, Михаил Иванович и я, если не возражаете…

Света прикусила зубами ручку и, глядя на него, загадочно повела головой.

– Ой, Свет! Искренне рад! Я думаю, ты все сделаешь. Паспорт у меня есть.

– Я узнаю, нужно ли собеседование, но подача документов, скорее всего, личная. Вам нужно еще заполнить вот эти анкеты участника и подготовить тезисы доклада. Игорь Николаевич просил в пятницу.

– Обойдется! Сегодня среда – какая пятница!

– Он хочет в понедельник все утвердить у Заварзина…

– Ладно, Свет, спасибо. С Игорем Николаевичем я сам переговорю…

Вечером, дома, Маша бодрая, оживленная.

– Суп будешь?

– Буду.

– Иди, мой руки, сейчас подогрею.