Роман и Новелла Завязкины - Живой камень. /СНЫ/

Значок снимаю и прячу, фиг знает зачем! Соусник, вот он, как всегда прекрасен и на виду.

Достаю рисунок. Получилось! Даже не верится, что я рисовал… стоп! Это же Санька , царствия ей небесного!!!

А может и вправду не я нарисовал? Ведь сказано в каких-то буддийских скрижалях, что человек должен стать проводом… «Ты провод?» – интимно поинтересовался внутренний голос.

«Нет, я не провод!»

Добавляю Битлам громкости, кладу каблуковское полено на верстак. Как там у Микеланджело: «То, что ты ночью отдал женщине, не сможешь утром отдать камню? Точно! Не выперла бы меня Дюймовочка с кровати, дрых бы сейчас, как зимнее дерево».

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. «Дуб пахнет хлебом, граб – вином, красное дерево – перцем…»

Я вдруг понял, кто приходил! Не Каблук. При чём здесь Каблук? Это был гонец от шефа с моими бабками в кармане. Договаривались на послезавтра? Сегодня послезавтра! А я, как полный кретин, трясся от страха и дожидался, пока он слиняет.

– Сколько времени?!!

– Без двадцати три! – пискнула Дюймовочка, выцарапав часы из сумочки.

В сердце вспыхнула надежда, в голове – ориентирные огни. «Фирма! Деньги! Вперёд!»

Ты выберешь в толпе лицо,

Оно окажется моим.

И нежный взгляд, и робкое признанье,

Всё будет, всё рассеется как дым.

Ведь ты живёшь игрой,

А я играть не буду,

Мне подавай всё сразу, и всерьёз!

И мы расстанемся, и я тебя забуду,

Но ты меня скорей, уж это не вопрос

«А не слабо на ней жениться?» – врубается внутренний голос. Ответить не успеваю. В ворота грозно заруливает Каблуковский джип! Прохожу пять метров, выпускаю липкую ладошку:

– Всё отменяется, уходи скорей.

– Ты чего?

– Уходи, уходи!

Бубню как псих и таращусь на замершую у палисадника чёрную кляксу. В «джинсовых» глазках появляется крахмал.

– А-а-а. Ну, пока…

Равнодушнее, чем ожидалось, звучит хрипловатый голосок, и шёлковая попка исчезает за воротами. Двигаю к джипу. «Сейчас Каблук будет ломать мне руку», – крутится в голове. В прошлый раз обещался.

В тачке пусто… «Не заметил, и сейчас ломится в мастерскую!» Гашусь в сирени. Вижу Вермута; перекрывают высокие снежно-белые кроссовки.

– Сссука!

Звук смачного плевка, оглушительный визг ступенек.

«Заметил?!»

Нет! Коротко шмякнула дверца джипа «Гранд чероки». Вой отъезжающей тачки. Тишина.

Опускаю зад на колючую землю. Свободен!

Ой, вы лапы, мои лапы.

Лапы верные мои.

Лишь четыре чёрных лапы,

Все четыре мне нужны!

Пусть другие дорогие,

Пусть такие рассякие.

Не нужны чужие лапы,

Руки, крылья и хвосты !

В общем, после смерти Нерона… Тьфу! Николы Питерского Первого, на престол взошли его дщери Надежда и Любовь. Высокие, белые, статные, не по-женски продвинутые в самых передовых областях /Надя – науки, Люба – техники/, продолжили они дело великого рубщика и в первом же указе повелели в центре столицы устроить помойку, общественный туалет и публичный дом, причём два последних – с прозрачными стенами.

Стекла в таком количестве на месте не оказалось. И с Витима были доставлены и попилены на кирпич хрустальные горы. Поднять стены до проектной высоты его все-таки не хватило, а отцовские рысаки вдруг пали. Тем не менее, демон совершенства не отпустил императриц, и хоть пока везли да пилили, перемёрло вместе с рысаками первое поколение строителей, а второе бабы отказались рожать наотрез и категорически, не бывает свято на пустом месте!

Мобилизовали императрицы фрейлин, заперлись во Дворце Всех Пионеров, и как попёр изо всех дворцовых щелей да окон строительный люд… Каменщики! Бетонщики!! Стропальщики!!! Землекопы!!!!

«Воистину и небываемое бывает, ежели не благодаря, а вопреки».

И мастеровые выходили от затворниц сплошь не пьющие, да не курящие, молчаливые, да послушные. Все в фартуках, при мастерках, пилах и прочем снаряде. Куда хошь посылай, хоть ломать, хоть строить.

И пламя возгорелось опять! Выпилил новый люд лёд с седой Немы. Выложил стены, протянул коммуникации, накрыл золотой бревенчатой крышей, а по весне, как и положено, всё пошло бананами да ананасами.

И население отреагировало должно. К постройкам пробились платные незаростающие тропки. Все дырки в госбюджете залатались. А сами Наденька и Любонька /так ласково теперь величали питерчане своих государынь/, скинув женское и накинув мужское платье, навещали новенькие с иголочки сооружения, любуясь фантастическими и в то же время абсолютно реальными видами то изнутри, то снаружи.