Александр Волынцев - В поисках Вина и Хлеба

Так я понял, что у меня были настоящие друзья не только в армии, но и здесь, в Питере, которые ждали моего возвращения и со своей стороны тоже делали, что могли, чтобы оно случилось.

Без друзей выжить трудно.

…А с ней мы потом виделись пару раз, мельком, в толпе сокурсников, и я так и не поблагодарил ее за письма…

Ночь. Синяя лампа дежурного освещения создает ощущение романтической таинственности: вот-вот привидение появится… Но сегодня привидений не ждут. Дембеля задолбали дежурного по части: «Тревога будет? Нет?». Да даже если и будет, нас это уже не колышет. Нам так и было сказано. Мы уже почти гражданские люди: на построениях – отдельно от всех, обмундирование – из подменки (заплата на заплате). Созидаем объекты для части. Дембельский аккорд. Построил – свободен…

Романтику весенней ночи поломал дежурный по роте: бум! по выключателям. «Баталё-о-о-н! Падё-о-ом! Тирево-о-ог!!!»

Духи пружинисто летят со своих коек, лихорадочно впрыгивая в сапоги, штаны и прочая, шнурки торопятся степенно, фазаны с коек не спрыгивают, а снисходят, деды недоуменно потягиваются, а дембеля…

«Юрик! – толкаю я своего соседа, – Слышь, братан, тревога, говорят…»

«Охренели, что ли? Три часа…» – Юрик поворачивается на другой бок.

Командуют построение. Приходится вставать.

Построились. Странная пауза. Я смотрю на дежурного по роте по кличке Буратино (уж очень этот киргиз был на Буратино похож): «Ружжо выдавать будешь?». Тот мотает головой и улыбается от уха до уха.

Недоуменно стоим. По строю проносится слушок, что сейчас будут проверять сапоги: кто-то бегал по посту и куда-то из чего-то стрелял… Тут влетает дежурный по части, хлопает по выключателям и орет: «Ложи-и-ись!».

Опа-на… Война, что ли? Как-то не во время… Перед самым дембелем…

Успеваю сообразить, что казарма со стороны плаца и поста простреливается насквозь. Валяться на полу вперемешку с духами как-то не по фасону: уходим с друзьями в коридор. Тут с обеих сторон – каптерки, да и стены толстые, если что…

Постепенно вырисовывается картина происходящего.

Стоял в наряде по КПП братушка по кличке Гаврюшка (производная от его ласково звучащей фамилии). И дёрнуло же его повстречать зёмика, прикомандированного в соседнюю часть. А землячество в армии – почти кровное родство. Нашелся, значит, у Гаврюшки земеля по Тамбову: слово за слово, рублём по столу. Добыли они бутылку сухого (деды, как-никак, можно и побаловаться), растянули на двоих и вполне довольные расстались. Да как всегда, по закону подлости проходил мимо нюхастый офицер из той самой соседней части, учуял амбре от Гаврюшки – обрадовался. Между частями, надо сказать, всегда идет незримое соперничество, порой выливающееся во вполне зримые поломанные носы и отбланшированные глаза.

Уцепился офицер-связист за нашего бойца и поволок его в нашу дежурку с превеликим наслаждением. Так, мол, и так, бухой ваш боец, та-арищ каптан… Дежурным по части в этот день стоял почему-то наш ротный – капитан. И поскольку стоял в наряде, был он трезв, что само по себе доставляло ему унизительные мучения, а тут еще залётчик по родной теме…

Остались один на один. «Ты чё, а? Я сегодня трезвый, а ты, сука, пьяный»? И тресь-тресь – Гаврюшке по мордасам. Тот, понятно, тамбовский волк, стоит, молчит, набычился. «Ты чё, сука, молчишь, а?» Тресь. Перестарался капитан. Разбил залётчику нос. Гаврюшка как-то расстроился: «Ты чё делаешь? Я ить щас в караулке автомат возьму, тебя грохну и сам застрелюсь…».

«Валяй!» – пошел ва-банк капитан.

Гаврюшка обернулся к проходящему мимо дежурки дневальному: «Слышь, Валера, смотри, он не верит, что я щас его положу и сам застрелюсь!». А кто в армии верит словам угрозы? Там этих слов, как дерьма за боксами в автопарке. Пожал плечами дневальный, мимо прошел.

«Чё стоишь? Валяй!» – подзадорил капитан.

Гаврюшка повернулся и вышел из казармы.

«Может вернуть?» – забеспокоился летёха-взводный.

«Не ссы, никуда не денется, пошляется и вернется», – отрезал знаток человечьих… – пардон! – солдатских душ – капитан Топорков. И позвонил в караулку, велев гнать пьяного Гаврюшку в три шеи.

А дальше было так.

Наш залётчик в караулку не пошел. Пошел прямо на пост. Там в карауле стоял молодой боец, для которого, по определению, дедушка Советской армии – реальная власть, воплощенная в дедовом кулаке, помноженная на непререкаемый авторитет.