Константин Зарубин - Не люби меня осторожно. Рассказы и повести. 1999-2007

Похоже, обратная связь отсутствовала. Ленка работала передатчиком, а я – приёмником.

Рассказать? Не рассказать?

На улице продолжался дождь. Мы обошли поликлинику вдоль самой стены, подбежали к машине и в нерешительности застыли под дождём.

– Я не поведу, – заявила Ленка. – Ля-ля-ля, ля-ля-ля.

Она сделала вид, что затирает что-то ногой на мокром асфальте.

– Боюсь, что никто не поведёт, – похоронно отозвался я. – Дворники лежат на полочке в прихожей.

Сейчас она засмеётся, успел подумать я прежде, чем она засмеялась. Во время смеха её расположение ко мне стало невыносимым, и мне пришлось его отодвинуть. Интересно, рехнусь ли я в ближайшее время. Может, рассказать, пока не рехнулся?

– Ты когда-нибудь сможешь мне объяснить, зачем ты вечно таскаешь дворники домой? – спросила Ленка, всё ещё смеясь.

– Ты хочешь в туалет.

Я не знаю, зачем мне понадобилось это говорить.

– Что, неужели так заметно?…

Ей было неприятно. Мне было неприятно вдвойне. Поделился информацией. Нашёл, с чего начать.

С другой стороны, не каждый день приходится так остро чувствовать, что мочевой пузырь ближнего твоего переполнен. Может, всё-таки рассказать, раз уж начал?

– Не, не очень заметно. Может, я тебя хорошо знаю?…

– Серьёзно, что ли? – Ленка насмешливо оглядела меня. Её волосы постепенно превращались в сосульки. Сосредоточившись, я почувствовал их влажные прикосновения на своём или, точнее говоря, на её лице. – Значит, наша машина пока никуда не едет…

– Я посижу подумаю, что нам предпринять, – сказал я, садясь в машину.

Она побежала сквозь частые капли; она промочила ноги, пробежавшись в шлёпанцах по свежей луже; она то и дело осторожно трогала языком всё ещё бесчувственную челюсть; ей сильно хотелось в туалет; она была без бюстгальтера, и её грудь резко подпрыгивала на каждом шагу (совершенно дикое ощущение); струйка стекающей с крыши воды попала ей за шиворот и заставила вздрогнуть; дверь поликлиники открывалась туго; её мокрые ноги побежали вверх по ступенькам – туалет находился на втором этаже…

Я бешено затряс головой. Когда голова заболела, я положил её на руль и затянул первую пришедшую на ум песню. Даже у близнецов такого, кажется, не бывает. К тому же, они все однополые. Есть, конечно, ещё близнецы-транссексуалы, о них тоже любят писать в газетах, но при чём здесь они. При чём здесь вообще близнецы. Какое отношение они имеют к нам с Ленкой?

Полтора года назад, в прошлом январе, я снова встретил её. Сначала Ленка стала спать со мной, потому что я упрямо, но не слишком назойливо старался существовать рядом и потому что среди её друзей меня никто не знал. Потом она захотела избавиться от потерявшей смысл квартиры и приехала ко мне. Потому что все остальные стали бы утешать её и, может, даже уговаривали бы не продавать квартиру.

Ленка знала наверняка, что я этого делать не буду. Это было бы не в моих интересах. Я не нуждался в её прошлом. Её прошлое отлично обошлось без меня. Оно могло бы обходиться без меня и дальше – вплоть до самого далёкого будущего, в котором собираются угрюмые родственники и под аккомпанемент рыданий задвигается крышка, – если бы Ленкин второй муж в один ноябрьский вечер не оказался на стадионе в Нижнем Новгороде. Половину первого тайма он с друзьями пил пиво, громко кричал и общался по телефону с женой. Потом всё загремело, взлетело и обвалилось. Я много раз видел этот момент по телевизору. Организаторами взрыва могли быть спецслужбы. Или исламские террористы. Или и те, и другие. Для Ленки это не имело никакого значения. Имело значение только то, что далёкое будущее вдруг стало настоящим, и угрюмые родственники съехались со всех концов страны, потому что Ленкин муж был не только хорошим, но и, как это ни странно, состоятельным человеком. После себя он оставил трёхлетнюю дочь, квартиру в Москве, две квартиры в Санкт-Петербурге и легковые автомобили, общее количество которых мне так и не удалось установить, поскольку за время, прошедшее со дня смерти мужа до нашего повторного знакомства, Ленка распродала их среди угрюмых родственников и друзей – по условным ценам. С двумя квартирами Ленка поступила так же – с той лишь разницей, что покупатели не были родственниками и цена была всамделишной.

Последняя квартира была продана уже при мне. С моей эгоистической точки зрения, это произошло очень своевременно.

Я помню, когда в последний раз видел Ленку в той жизни, которая оказалась одной из первых. За четыре дня до защиты я носился по университету с почти готовым дипломом, разыскивая своего научного руководителя и пытаясь выяснить, кто же будет моим рецензентом. Ленка стояла у расписания сессии второго курса, держа в руках стопку учебников, болтая с подругами и не замечая меня, регулярно пробегавшего мимо. Потом, в прошлом январе, она стояла в Доме книги и выбирала детские книжки с картинками.