Константин Зарубин - Не люби меня осторожно. Рассказы и повести. 1999-2007

Когда Ленка убедилась, что я вижу и понимаю, она помогла мне встать. Потом ей пришлось помогать мне стоять.

– Лучше не смотри в зеркало, – предупредила она.

– Как ты вошла?

– Ты не закрыл дверь.

Общими усилиями мы смыли с меня кровь, вытерли меня полотенцем, привели в комнату и стали смазывать йодом и заклеивать пластырем.

– Откуда здесь аптечка?

– Я принесла с собой.

– …Ты уже приходила?

Ленка не ответила. Мы перешли к выковыриванию кусочков стекла из моего локтя. Было не очень приятно.

– Что ты дрожишь? – спросил я.

Ленка замерла.

– Тебе больно, – прошептала она.

В следующее мгновение я второй раз в жизни увидел, как она плачет.

Трясущейся рукой я вытащил последний осколок из своего локтя и положил его к остальным – в обрывок бинта.

– Когда ты это почувствовала?

– Ты разбил нос. Кажется, об пол, да? Потом залез под душ… Что с тобой случилось? Что с нами случилось? Почему, Костя?

Всхлипывая, Ленка намазала мой локоть йодом, и я налепил туда два квадратика пластыря.

– У тебя сотрясение мозга, – Ленка смахнула слёзы измазанной в йоде рукой. На её лице остались коричневые разводы.

– Ты уверена?

– Ага. У меня было два раза в детстве. Так же в ушах звенит. И тошнит. Ну, ты-то с чего плачешь?

– Это ты плачешь. А я за компанию. Автоматически.

– Сходи, пусть тебя вырвет.

– А тебя не вырвет?

– Попробую удержаться.

Она удержалась. Я почистил зубы, обмотал голову мокрым полотенцем и оделся. Её припухшие глаза следили за мной. Ей казалось, что она видит меня в первый раз.

– Какой ты смешной. Весь в пластыре, и тюрбан на голове.

– А ты замарашка, – я подошёл к ней и влажной рукой частично стёр йод с её лица.

– Сколько у тебя всего болит, – задумчиво произнесла Ленка.

– Зато твой зуб совсем прошёл.

– Огромное утешение. Ты ребро не сломал, случайно?

Я пощупал свой бок сквозь футболку, не отводя взгляда от её лица.

– Ты хочешь меня, – удивлённо сказала Ленка.

– Тебя это удивляет? Я…

– Только не говори, что ты всегда это делаешь.

– А я и не буду ничего такого говорить. У меня уже не та возрастная категория.

– Ишь ты, просто дедушка какой-то.

– Это подростки думают про это каждые восемь минут. Я уже так не могу. Я – всего лишь каждые девять. С несотрясённым мозгом. В нерабочие дни.

– А в рабочие?

– А в рабочие я думаю только о благополучии родной фирмы. Как всякий истинный японец. У тебя, кстати, левая грудь чешется. Можно, я почешу?…

Ленка наконец-то улыбнулась.

– Слушай, японец. Ты в курсе, что мы не одни такие?

– То есть?… Откуда ты знаешь?

– По выборгскому радио говорили, пока я искала аптечку. Сначала сказали в новостях, что в Финляндии люди обращаются в больницы и в полицию, десятками. Рассказывают про то же, что у нас с тобой. И про последствия тоже говорили. Один голубой из Хельсинки задушил своего партнёра. Из ревности. Почувствовал, что тот неравнодушен к другим. Сам пришёл в полицию и сознался. Про нашу шведку тоже говорили. Её увезли в Финляндию, вместе с трупом. Ещё сказали, что в сети уже вагон информации про это всё… Потом народ стал звонить на радио, после новостей. При мне двое позвонили. Ди-джей останавливал музыку и пускал их в эфир. Такие истории, ты бы слышал. Я стояла с аптечкой посреди комнаты и слушала…

Она помолчала секунд пять. Я ждал продолжения.

– Знаешь… Знаешь, когда ты был без сознания, это было… Было очень странно. Словно… Словно что-то выключилось внутри, и оно стоит там, ничего не делает, не двигается. И мешает. Мешает очень сильно. Такая громадина внутри. Тяжёлая. Как телевизор. Огромный такой выключенный телевизор… Чего ты на меня так уставился?

– Телевизор.

Я чихнул и включил телевизор.

2

Ко второй половине дня небо, как и было обещано, очистилось от туч, и на улицах Выборга почти не осталось пешеходов. Повсюду крутились такси. Заботливые хозяева перестраховывались: вылавливали и растаскивали по квартирам своих котов, которые пытались дремать на долгожданном солнышке. Коты любили дремать на солнце ещё тысячи лет назад. Настало время их перевоспитывать.

В больнице Ленкин диагноз подтвердился. Меня осмотрели, выслушали, прогнали сквозь рентген и установили символическое сотрясение мозга и трещину в ребре. Отложив мои снимки в сторону, пожилой седоусый врач с усталыми глазами вытащил из стола несколько неизбежных бумажек и принялся покрывать их медицинскими каракулями. Я застегнул рубашку, подтянул джинсы и следил за рукой врача, разухабисто ползущей по бумаге. Меня неприятно поразил нездоровый ажиотаж, которым сопровождался мой осмотр. Медсёстры и врачи то и дело заглядывали в кабинет, с любопытством глядели на меня и как будто ждали чего-то. Ленка сидела в парикмахерской. Вероятно, она попала в лапы какой-нибудь практикантки: чужие пальцы, пахнувшие цветочным мылом и сигаретами, безжалостно дёргали её за волосы и непрерывно гнули её голову в разные стороны.